Трое из океана - [21]

— Знаешь, Сашок, наши телефоны засекречены, — смущалась Лида.

— А если срочное что-нибудь, очень важное. Вдруг авария с моей машиной случится, в больницу попаду…

— Что ты говоришь, Сашенька! — пугалась Лида. — Ну, в случае чего… звони по телефону 2–34–46. Только не называй себя, не говори, откуда звонишь. Я тебя по голосу узнаю.

— Понятное дело. Будь спокойна, не подведу. Это я так, на аварийный случай.

Еще через день Александр, посмеиваясь, говорил жене:

— Воображаю, как у вас поджилки у всех трясутся, когда главный конструктор является. Грозный ваш начальник?

— Это Рампиловский-то? Наоборот, очень вежливый, выдержанный такой. Со мной, мелкой сошкой, и то за руку всегда здоровается. Как-то пришла я к нему в кабинет…

— Ты у него даже в кабинете была? Ай да Лидок! — с уважением качал головой Александр. — Вот где роскошь, верно! Мягкая мебель, ковры, цветы, диваны…

— Ничуть. У него очень простая обстановка. Вот так стол стоит, вдоль стен — стулья в два ряда, а здесь — сейф.

— Не сейф, наверное, а страшилище? Я как-то, Лидочка, кино смотрел. Заграничный фильм. Так вот там понакручено на сейфе… Звуковая сигнализация — только тронь дверку, заревет, будь здоров! Световая сигнализация, киноаппарат — фотографировать каждого, кто открывает сейф, фотоэлементная защита…

— На сейфе Рампиловского тоже какая-то штучка наверху. С глазком.

Наступил вечер, когда Горюнов спросил жену:

— Слушай, Лидок, но что ж это за предприятие у вас? Ехал я вчера мимо: тройная вахта, охрана на вышках, пулеметы, прожектора, собаки…

— Сашенька, — умоляюще сказала Лида. — Не спрашивай меня. Это совершенно секретно. Я и так слишком разболталась с тобой.

Горюнов отодвинулся от жены. При слабом свете ночника Лида увидела нахмуренное лицо мужа.

— Как хочешь, Лида, — ледяным голосом сказал Александр. — Дело твое. Можешь и не говорить. Мне вообще-то это ни к чему. Просто хотелось знать, где работает жена. Но как-то дико слышать от тебя, самого близкого человека на свете… — голос Александра задрожал, — …такие слова. Ты что ж, мужу не доверяешь? Но тогда как жить с человеком, которому не веришь, от которого надо в чем-то таиться? Наконец, ты же знаешь, я сдал документы на проверку, скоро сам буду работать у вас. Так в чем же дело? Когда я ухаживал за тобой, помнишь, я не спрашивал ни о чем. Но теперь другое. Я муж. А между мужем и женой не может быть никаких секретов. Ты хочешь, чтобы я не знал, где работает моя жена, с кем дружит, что делает…

— Но, Сашенька, пойми, это ж не мой секрет, — сквозь слезы сказала Лида, — это государственная тайна!

— А! Подумаешь, «государственная тайна». У нас привыкли туман напускать, играть в секретность. Наверное, всего-навсего заводишко какой-нибудь артиллерийский или танковый полигон.

— Нет…

Лида молча плакала.

— Что с тобой, ты плачешь? — вдруг переменил тон Александр. Куда девалась его суровость! В голосе зазвучало глубокое раскаяние. — Прости меня, Лида, голубка! Зря я тебя расстроил. — Горюнов нежно обнял жену за плечи, жаркими поцелуями осушил ее глаза. — Ну, не буду больше, не буду. Вот никак не думал, что такой пустяк тебя взволнует. Да провались оно все на свете! Было бы из-за чего слезки лить! Мне просто обидно показалось, что ты со мной не откровенна, вот я и начал настаивать. Конечно, глупо это, признаюсь…

Лида не выдержала, тоже обняла мужа. Примирение состоялось полное.

В конце дня Александр вернулся из гаража веселым, добродушным, как всегда.

— Видишь, Лидусь, — мягко упрекнул жену Горюнов, — ты вчера целую сцену мне закатила, а ребята в гараже сами все рассказали.

— В каком гараже?

— В вашем. Вернее, ребята из вашего гаража. Мы на погрузке встретились. Они ведь знают, что я перейду к ним, и рассказали: у вас при научно-исследовательском институте экспериментальный ракетодром, на нем испытываются межконтинентальные баллистические ракеты. Только и всего.

— Только и всего?!

Лида чувствовала себя вконец сбитой с толку. Секрет государственной важности, который она утаила от любимого мужа, с такой легкостью выдан шоферами из их гаража едва знакомому человеку? Что же это такое? Или она в самом деле придает непомерное значение секретности своего предприятия?

— Только учти, Лидок, никому ни слова! — предостерегающе помахал пальцем Горюнов. — А то ребятам может быть неприятность. Да и мне… У нас ведь как? Есть сверхбдительные дураки. Спроси у такого: «Где это самолет шумит?», а он тебе: «Вы что, аэродром ищете?» Начитается человек детективов, и везде ему шпионы чудятся. Вообще лучше никому, даже маме с папой, не рассказывай, чем мы с тобой наедине делимся. Спокойней и нам, и им. Болтовня до добра не доводит. Согласна?

— Согласна, — ответила Лида, не замечая, что логика рассуждений мужа хромает на обе ноги. Скрытность жены оскорбила Сашу, а их разговоры он запрещает пересказывать даже родителям. «Болтовня до добра не доводи!», а сам с явным удовольствием слушает ее рассказы.

Радость примирения затмила собою все. А Горюнов уже вытаскивал из кармана сразу две плитки шоколада.

— Мы прогорим до получки! — пугалась Лида.

— Не бойся, — ласково обнимал жену Александр, вкладывая ей в рот кусочки шоколада, целуя в губы после каждой порции. — Я сегодня одного важного толстяка с кучей чемоданов на вокзал подбросил.