Трое и мотор - [6]

Тревожить композитора, который с головой ушел в работу, просто бесчеловечно. Я был убежден, что дело выиграно… Время шло. Меня никто не беспокоил.

Мимо прошла Татьяна с полотенцем на плече.

- А где Марат? - осторожно поинтересовался я.

Не останавливаясь, Таня кивнула в сторону леса. И я увидел, как по берегу расхаживал Марат с планшетом в руках. Он шагал вдоль берега, останавливался, заносил что-то в план, приставлял к глазу какой-то инструмент, что-то замерял и зарисовывал.

Мы посмотрели друг на друга. Я молча засунул блокнот в карман, он спрятал свою планшетку за спину.

Вернулась Татьяна с влажными, распущенными по спине волосами.

- Чай пить, друзья! - весело позвала она.

Мы собрались у палатки. Молча пил и обжигающе горячий чай.

- Что это вы сразу оба за работу взялись?- невинно спросила Татьяна.

Мы открыли было рты, чтобы рассказать о своих работах, но почему-то вдруг раздумали и помолчали.

- Все-таки кому-то надо ехать, - в конце концов, сказал я. - Стемнеет скоро.

- Да вот боюсь, мотор твой забарахлит, что делать буду? - неуверенно сказал Марат. Но за этой неуверенностью я почуял железо сопротивления.

- В случае аварии - на веслах! - посоветовал я. - Тут уж ты специалист!.. Я-то вообще грести не умею. (Я немного приврал.)

- На веслах до рассвета не дотянешь, Бесполезная затея.

- Конечно, я могу поехать, - лицемерно предложил я. - Но учти, какую ты теряешь тренировку. На веслах до города! Тридцать километров на веслах против течения- это чего-нибудь да стоит! Первое место на соревнованиях за тобой обеспечено.

- Нет, ключ надо передать сегодня же вечером, - отрезал Марат. - Тут нужна скорость… А как думаете вы, Татьяна?

Я понял: он искал союзника, и насторожился.

- По-моему, поезжайте оба, - сказала Таня. - Оба виноваты:один ключ увез, другой не позаботился предупредить. Вот вместе и поезжайте!

Она повернулась к нам спиной и принялась старательно драить кастрюлю. Мы поднялись и направились к лодке.

- Все ясно, - сказал Марат. - Я поехал.

Он оттолкнул лодку от берега, прыгнул в нее, мотор мой, конечно, сразу же заработал, словно порядочный… Причем этак бархатно зажурчал, ровненько, без перебоев. А в моих руках всегда ревет, как реактивный двигатель.

- Бензину захвати побольше!-спохватился я.

Лодка задрала нос и ринулась вперед. Я стоял на берегу. Видел, как Марат натянул свою голубую куртку с надписью на спине- наименование спортивного общества. У них всей команде выдали такие куртки.

Я выкупался, посидел немного на камне около воды, выкупался еще раз. Было душно. На светлой, неподвижной водной глади тут и там расплывались легкие кружки: играла рыба. Толстый полосатый окунь раза два выскакивал из воды: булькание, прыжок, всплеск, и снова тишь да гладь. На голубом вечернем небе проплывали легкие, подсвеченные розовым облака.

Я вернулся к палатке. Татьяны не было. Но из леса слышался голос, Татьяна пела. Я окликнул ее.

- Тут земляники мно-го-о!-донеслось в ответ.

Я побрел по воде к берегу. Мы долго собирали землянику, до полной темноты. Меня не покидало чувство неловкости. Не слишком ли бесцеремонно выставил я товарища? Все-таки гость.

Таня показалась мне грустной. Может быть, она сердится? Во всяком случае, разговора не получалось. А про Рыбинск и про все главное я не решился даже и намекнуть.

Стемнело. Таня отправилась в палатку спать, взяв с меня обещание разбудить ее ночью, на смену мне. Я уселся у входа, твердо решив не будить ее до самого утра.

Ночь была темная. На берегу квакали лягушки. В кустах таинственно мерцали светляки. Я сидел, привалившись спиной к прогретому за день брезенту, следил, как таинственные огоньки сигналили друг другу, неслышно передвигаясь в черной траве. Отдаленные миры, заблудившиеся в пустынных лабиринтах космоса…

Я думал о Татьяне так, как будто она не спала сейчас за тонкой матерчатой стенкой палатки, а была где-то далеко, недоступна, неосязаема… Видно, я задремал, потому что когда открыл глаза, то сначала ничего не понял. Сначала я подумал, что ослеп - такой был вокруг мрак. Хлопал глазами, но мрак оставался мраком.

И тут над головой грохнуло. Небо дало трещину, фиолетовую, извилистую…

Я сразу ощутил сыроватый брезент палатки за спиной и одновременно увидел, как качнулись сосны на берегу.

Все погасло, но лишь на короткий миг. Наверху полыхнуло розовым. Вода в реке заплясала острыми треугольниками. Я вскочил и едва не задохнулся от тугой, горячей стены ветра, которая напирала с такой силой, что, казалось, наш крохотный островок через секунду будет попросту сбрит с лица реки.

Раздался зловещий треск. Сосна справа от палатки переломилась пополам. Верхушка распласталась по земле, ветер яростно рвал и трепал ее хвойные лапы, распространяя запах смолы. Как будто за палаткой полыхал буйный зеленый костер.

Розовые зарева перекатывались за тучами, освещая то кусок леса с бушующими вершинами, то черную кипень реки.

И тут я услышал голос Тани. Она стояла за моей спиной.

- Смотри!

Я живо обернулся. Она указывала на правый склон островка.

Вода ходила там мутно-черными валами. У самого берега валы скручивались в воронку, которая поднималась все выше и выше. Неожиданно воронка опадала, и снова набегали валы, снова заворачивались в воронку. Кусты, на которых днем мы развешивали для просушки трусы и майки, стояли наполовину в воде… Это показалось мне странным, тем более, что склон здесь находился не против течения реки, а как раз наоборот. Не может же река пойти вспять! Такого я еще не видел.