Тринадцатое небо - [48]

— Умница.

— Я стараюсь…, очень стараюсь… Но будет ли польза?

— Польза уже есть. Спасибо тебе, что не оставляла меня во время сражения… Только, пожалуйста, не расспрашивай сейчас ни о чем. Дай спокойно вымыться и прийти в себя. Слава богам, ты не представляешь, в каком месиве я сегодня участвовал…

«Представляю…, и очень подробно…», — мысленно ответила Алина, но вслух попросила:

— Ты разрешишь мне хотя бы посидеть около тебя, пока будешь купаться?

— Посиди. Мне приятно, когда ты рядом.

Мукеш разделся, перешел в зал с небольшим бассейном и парной, из которой исходил приятный запах сандала, с удовольствием опустился в теплую воду и закрыл глаза.

Алина устроилась на бортике и разглядывала стройное тело мужа, шепча слова благодарности богам за то, что они вернули его ей живым и здоровым…

… Вошедшие в зал шудры спугнули её — вывели из медитативного состояния.

Она встала и направилась к выходу.

— Не уходи, — попросил её Мукеш.

— Ты же знаешь, что чрезмерный запах эфирных масел меня раздражает.

— Почему? Ведь дварака — смесь трав, меда и сандалового масла — добавляет силы и уверенность в себе, эвкалипт очищает организм, сандал способствует медитации, снимает головную боль, мускус тонизирует тело, лаванда снимает напряжение…

— Прошу тебя, достаточно перечислений, — вздохнув, она направилась к выходу из бани.

В ближайшие сорок минут ей здесь делать нечего. Сейчас шудры начнут массировать тело хозяина вместе с его любимыми маслами…

— Ах так?! Ну ладно! — крикнул Мукеш ей вслед, — ночью я до тебя доберусь!

Та обернулась:

— Само собой! После такого сложнейшего дня нам всем нужна разрядка…

* * *

… Наступило прабхата. Площадь у входа во дворец постепенно заполнялась людьми. Пятерых офицеров, принадлежавших к войску Ратхора, пригнали на площадь в окружении плотного кольца пехотинцев и посадили на землю под палящие лучи солнца. Казалось, они были совершенно безразличными к собственной участи. Воинам не следовало показывать свои эмоции, даже если их ожидала верная смерть.

Дворцовые ворота открылись, и появилась процессия, состоящая из рабов, несущих носилки с восседающим на них судьёй, облаченным в длинное мужское сари цвета слоновой кости, расшитое золотой свастикой. На груди стража закона виднелся символ власти — крупное кольцо из коричневой кожи, болтавшееся на ярко-желтой ленте. Следом за носилками рабы тащили позолоченное кресло. Судья дождался, когда кресло опустят на землю, позади него встанет шудра с опахалом, и сел. Охрана из тридцати опытных воинов, выстроилась полукругом за его спиной.

Пестрая людская толпа зашевелилась. Послышались возгласы: Мар! Мар! — означающие: смерть! Убить!

Страж закона окинул глазами площадь, подозвал к себе одного из караульных и что-то тихо сказал ему. Тот выхватил из общей кучи первого — самого молодого офицера и подтолкнул ближе к судье.

— Назови свое имя. Обратился к нему страж закона.

— Абхей (храбрый), — гордо ответил офицер.

Толпа встретила его ответ дружным смехом.

— Абхей, ты происходишь из рода Канауджа? — снова спросил судья.

— Нет. Я наемник.

— Выбирай, наемник, что тебе больше нравится — быть побритым наголо и стать рабом или принять смерть?

Офицер молчал, потупив взор.

— Хорошо, тогда твою участь определят горожане, — судья поднял газа на толпу.

— Мар наемнику, мар! — кричали они.

Воин не шелохнулся.

— Приведите слона, — распорядился страж закона.

Из ворот, медленно переставляя ноги, появился слон, украшенный бордовой попоной, на концах которой весело побрякивали бронзовые колокольчики. Им управлял равнодушный ко всему происходящему старый погонщик. Вслед за слоном рабы вынесли небольшой деревянный помост и поставили его перед воином.

Два стражника схватили несчастного Абхея, связали ему сзади руки, опустили на колени и уложили голову на помост. Погонщик подогнал слона на нужное расстояние и ткнул его два раза анкусом в ухо. Слон высоко поднял правую ногу и со всей мощью обрушил её на голову офицера. Осколки черепа и его мякоть брызнули в разные стороны. Понятливое животное подхватило хоботом содрогавшееся в конвульсиях тело, подняло высоко вверх и с размаху бросило на землю. Конвульсии офицера прекратились, а вокруг бездыханного тела образовалась кровавая лужа. Толпа замерла на секунду, переживая удовлетворение, затем забурлила вновь:

— Мар всем остальным, мар!

Судья обвел недовольным взглядом горожан. В одном из пленных он сразу узнал младшего сына раджи Канауджа и решил отдать несколько иное распоряжение:

— Всех остальных отправьте обратно в крепость и отдайте в руки палача. Пусть отрубит офицерам кисти правой руки, всем, кроме этого, — кивнул он на сына Ратхора, — дабы воины предателя больше не смогли сражаться, затем побрейте им головы и отправьте в таком виде на границу с владениями враждебного соседа.

«Зачем судья отпустил сына противника? Он до такой степени недальновиден?» — Военачальник не понял смысла сего «благородного» жеста и оскорбился в душе такому решению. «Судью бы на поле боя… — пронеслась мысль в его голове, — поговорю о поступке судьи с Чауханом…».

Он продолжил смотреть на происходящее и думал: «одно дело пасть на поле боя, а другое быть бесславно раздавленным на потеху толпы, или еще хуже, существовать без кисти руки. Нет, если ему придется умереть раньше времени — не дожив до глубокой старости, то смерть его будет геройской. Другого раджпуту из рода Огня не дано». Несколько минут он еще наблюдал за площадью — проследил, чтобы выполнивший свою работу судья вернулся обратно во дворец, проводил взглядом толпу, лишенную продолжения зрелища и постепенно расходящуюся по своим жилищам, затем отправился в крепость. Он должен присутствовать при исполнении следующего приговора и подробно рассказать радже, как прошло наказание.