Трилистники - [10]

Шрифт
Интервал

Туда, в пустую грудь?..
Последний снег был темно-бел,
И тяжек рыхлый путь.
И только изморозь, мутна,
На тление лилась.
Да тупо черная весна
Глядела в студень глаз
С облезлых крыш, из бурых ям,
С позеленелых лиц…
А там, по мертвенным полям,
С разбухших крыльев птиц…
О люди! Тяжек жизни след
По рытвинам путей,
Но ничего печальней нет,
Как встреча двух смертей.

>29 марта 1906

>Тотьма

В ЗАЦВЕТАЮЩИХ СИРЕНЯХ

Покуда душный день томится, догорая,
Не отрывая глаз от розового края…
Побудь со мной грустна, побудь со мной одна:
Я не допил еще тоски твоей до дна…
Мне надо струн твоих: они дрожат печальней
И слаще, чем листы на той березе дальней…
Чего боишься ты? Я призрак, я ничей…
О, не вноси ко мне пылающих свечей…
Я знаю: бабочки дрожащими крылами
Не в силах потушить мучительное пламя,
И знаю, кем огонь тот траурный раздут,
С которого они, сожженные, падут…
Мне страшно, что с огнем не спят воспоминанья,
И мертвых бабочек мне страшно трепетанье.

ПРИЗРАКИ

И бродят тени, и молят тени:
«Пусти, пусти!»
От этих лунных осеребрений
Куда ж уйти?
Зеленый призрак куста сирени
Прильнул к окну…
Уйдите, тени, оставьте, тени,
Со мной одну…
Она недвижна, она немая,
С следами слез,
С двумя кистями сиреней мая
В извивах кос…
Но и неслышным я верен пеням,
И, как в бреду,
На гравий сада я по ступеням
За ней сойду…
О бледный призрак, скажи скорее
Мои вины,
Покуда стекла на галерее
Еще черны.
Цветы — завянут, цветы обманны,
Но я… я — твой!
В тумане холод, в тумане раны
Перед зарей…

ТРИЛИСТНИК ЗАБВЕНИЯ

DECRESCENDO

Из тучи с тучей в безумном споре
Родится шквал,
Под ним зыбучий в пустынном море
Вскипает вал.
Он полон страсти, он мчится гневный,
Грозя брегам.
А вслед из пастей за ним стозевный
И рев и гам…
То, как железный, он канет в бездны
И роет муть,
То, бык могучий, нацелит тучи
Хвостом хлестнуть…
Но ближе… ближе, и вал уж ниже,
Не стало сил,
К ладье воздушной хребет послушный
Он наклонил…
И вот чуть плещет, кружа осадок,
А гнев иссяк…
Песок так мягок, припек так гладок:
Плесни — и ляг!

НЕРАСЦЕПЛЕННЫЕ ЗВЕНЬЯ

Нерасцепленные звенья,
Неосиленная тень,
И забвенье, но забвенье,
Как осенний мягкий день,
Как полудня солнце в храме
Сквозь узор стекла цветной,
С заметенною листами,
Но горящею волной…
Нам — упреки, нам — усталость,
А оно уйдет, как дым,
Пережито, но осталось
На портрете молодым.

БРАТСКИЕ МОГИЛЫ

Волны тяжки и свинцовы,
Кажет темным белый камень,
И кует земле оковы
Позабытый небом пламень.
Облака повисли с высей,
Помутнелы — ослабелы,
Точно кисти в кипарисе
Над могилой сизо-белы.
Воздух мягкий, но без силы,
Ели, мшистые каменья…
Это — братские могилы,
И полней уж нет забвенья.

>1904

>Севастополь

ТРИЛИСТНИК ЗАМИРАНИЯ

Я ЛЮБЛЮ

Я люблю замирание эхо
После бешеной тройки в лесу,
За сверканьем задорного смеха
Я истомы люблю полосу.
Зимним утром люблю надо мною
Я лиловый разлив полутьмы,
И, где солнце горело весною,
Только розовый отблеск зимы.
Я люблю на бледнеющей шири
В переливах растаявший цвет…
Я люблю все, чему в этом мире
Ни созвучья, ни отзвука нет.

>До 1906

ЗАКАТНЫЙ ЗВОН В ПОЛЕ

В блестках туманится лес,
В тенях меняются лица,
В синюю пустынь небес
Звоны уходят молиться…
Звоны, возьмите меня!
Сердце так слабо и сиро,
Пыль от сверкания дня
Дразнит возможностью мира.
Что он сулит, этот зов?
Или и мы там застынем,
Как жемчуга островов
Стынут по заводям синим?..

ОСЕНЬ

. . .
Не било четырех… Но бледное светило
Едва лишь купола над нами золотило
И, в выцветшей степи туманная река,
Так плавно двигались над нами облака,
И столько мягкости таило их движенье,
Забывших яд измен и муку расторженья,
Что сердцу музыки хотелось для него…
Но снег лежал в горах, и было там мертво,
И оборвали в ночь свистевшие буруны
Меж небом и землей протянутые струны…
А к утру кто-то нам, развеяв молча сны,
Напомнил шепотом, что мы осуждены.
Гряда не двигалась и точно застывала,
Ночь надвигалась ощущением провала…

ТРИЛИСТНИК ШУТОЧНЫЙ

ПЕРЕБОЙ РИТМА

>Сонет
Как ни гулок, ни живуч — Ям —
— б, утомлен и он, затих
Средь мерцаний золотых,
Уступив иным созвучьям.
То-то вдруг по голым сучьям
Прозы утра, град шутих,
На листы веленьем щучьим
За стихом поскачет стих.
Узнаю вас, близкий рампе,
Друг крылатый эпиграмм,
Пэ-она третьего размер.
Вы играли уж при мер —
— цаньи утра бледной лампе
Танцы нежные Химер.

ПЭОН ВТОРОЙ — ПЭОН ЧЕТВЕРТЫЙ

>Сонет
На службу Лести иль Мечты
Равно готовые консорты,
Назвать вас вы, назвать вас ты,
Пэон второй — пэон четвертый?
Как наг монетах, ваши стерты
Когда-то светлые черты,
И строки мшистые плиты
Глазурью льете вы на торты.
Вы — сине-призрачных высот
В колодце снимок помертвелый,
Вы — блок пивной осатанелый,
Вы — тот посыльный в Новый год,
Что орхидеи нам несет,
Дыша в башлык обледенелый.

ЧЕЛОВЕК

>Сонет
Я завожусь на тридцать лет,
Чтоб жить, мучительно дробя
Лучи, от призрачных планет
На «да» и «нет», на «ах!» и «бя»,
Чтоб жить, волнуясь и скорбя
Над тем, чего, гляди, и нет…
И был бы, верно, я поэт,
Когда бы выдумал себя.
В работе ль там не без прорух,
Иль в механизме есть подвох,
Но был бы мой свободный дух
Теперь не дух, я был бы бог…
Когда б не пиль да не тубо,
Да не тю-тю после бо-бо!..

Еще от автора Иннокентий Федорович Анненский
Статьи о русской литературе

Русская литературная критика рождалась вместе с русской литературой пушкинской и послепушкинской эпохи. Блестящими критиками были уже Карамзин и Жуковский, но лишь с явлением Белинского наша критика становится тем, чем она и являлась весь свой «золотой век» – не просто «умным» мнением и суждением о литературе, не просто индивидуальной или коллективной «теорией», но самим воздухом литературной жизни. Эта книга окажет несомненную помощь учащимся и педагогам в изучении школьного курса русской литературы XIX – начала XX века.


100 стихотворений о любви

Что такое любовь? Какая она бывает? Бывает ли? Этот сборник стихотворений о любви предлагает свои ответы! Сто самых трогательных произведений, сто жемчужин творчества от великих поэтов всех времен и народов.


Что такое поэзия?

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Поэзия Серебряного века

Феномен русской культуры конца ХIX – начала XX века, именуемый Серебряным веком, основан на глубинном единстве всех его творцов. Серебряный век – не только набор поэтических имен, это особое явление, представленное во всех областях духовной жизни России. Но тем не менее, когда речь заходит о Серебряном веке, то имеется в виду в первую очередь поэзия русского модернизма, состоящая главным образом из трех крупнейших поэтических направлений – символизма, акмеизма и футуризма.В настоящем издании достаточно подробно рассмотрены особенности каждого из этих литературных течений.


Стихотворения о родной природе

Перед вами книга из серии «Классика в школе», в которой собраны все произведения, изучающиеся в начальной школе, средних и старших классах. Не тратьте время на поиски литературных произведений, ведь в этих книгах есть все, что необходимо прочесть по школьной программе: и для чтения в классе, и для внеклассных заданий. Избавьте своего ребенка от длительных поисков и невыполненных уроков.В книгу включены стихотворения русских поэтов XVIII – ХХ веков, от В. Жуковского до Н. Рубцова, которые изучают в средней школе и старших классах.


На рубеже двух столетий

Сборник статей посвящен 60-летию Александра Васильевича Лаврова, ведущего отечественного специалиста по русской литературе рубежа XIX–XX веков, публикатора, комментатора и исследователя произведений Андрея Белого, В. Я. Брюсова, М. А. Волошина, Д. С. Мережковского и З. Н. Гиппиус, М. А. Кузмина, Иванова-Разумника, а также многих других писателей, поэтов и литераторов Серебряного века. В юбилейном приношении участвуют виднейшие отечественные и зарубежные филологи — друзья и коллеги А. В. Лаврова по интересу к эпохе рубежа столетий и к архивным разысканиям, сотрудники Пушкинского дома, где А. В. Лавров работает более 35 лет.