Трилистники - [10]

Туда, в пустую грудь?..

Последний снег был темно-бел,

И тяжек рыхлый путь.

И только изморозь, мутна,

На тление лилась.

Да тупо черная весна

Глядела в студень глаз

С облезлых крыш, из бурых ям,

С позеленелых лиц…

А там, по мертвенным полям,

С разбухших крыльев птиц…

О люди! Тяжек жизни след

По рытвинам путей,

Но ничего печальней нет,

Как встреча двух смертей.

^{29 марта 1906}

^Тотьма

В ЗАЦВЕТАЮЩИХ СИРЕНЯХ

Покуда душный день томится, догорая,

Не отрывая глаз от розового края…

Побудь со мной грустна, побудь со мной одна:

Я не допил еще тоски твоей до дна…

Мне надо струн твоих: они дрожат печальней

И слаще, чем листы на той березе дальней…

Чего боишься ты? Я призрак, я ничей…

О, не вноси ко мне пылающих свечей…

Я знаю: бабочки дрожащими крылами

Не в силах потушить мучительное пламя,

И знаю, кем огонь тот траурный раздут,

С которого они, сожженные, падут…

Мне страшно, что с огнем не спят воспоминанья,

И мертвых бабочек мне страшно трепетанье.

ПРИЗРАКИ

И бродят тени, и молят тени:

«Пусти, пусти!»

От этих лунных осеребрений

Куда ж уйти?

Зеленый призрак куста сирени

Прильнул к окну…

Уйдите, тени, оставьте, тени,

Со мной одну…

Она недвижна, она немая,

С следами слез,

С двумя кистями сиреней мая

В извивах кос…

Но и неслышным я верен пеням,

И, как в бреду,

На гравий сада я по ступеням

За ней сойду…

О бледный призрак, скажи скорее

Мои вины,

Покуда стекла на галерее

Еще черны.

Цветы — завянут, цветы обманны,

Но я… я — твой!

В тумане холод, в тумане раны

Перед зарей…

ТРИЛИСТНИК ЗАБВЕНИЯ

DECRESCENDO

Из тучи с тучей в безумном споре

Родится шквал,

Под ним зыбучий в пустынном море

Вскипает вал.

Он полон страсти, он мчится гневный,

Грозя брегам.

А вслед из пастей за ним стозевный

И рев и гам…

То, как железный, он канет в бездны

И роет муть,

То, бык могучий, нацелит тучи

Хвостом хлестнуть…

Но ближе… ближе, и вал уж ниже,

Не стало сил,

К ладье воздушной хребет послушный

Он наклонил…

И вот чуть плещет, кружа осадок,

А гнев иссяк…

Песок так мягок, припек так гладок:

Плесни — и ляг!

НЕРАСЦЕПЛЕННЫЕ ЗВЕНЬЯ

Нерасцепленные звенья,

Неосиленная тень,

И забвенье, но забвенье,

Как осенний мягкий день,

Как полудня солнце в храме

Сквозь узор стекла цветной,

С заметенною листами,

Но горящею волной…

Нам — упреки, нам — усталость,

А оно уйдет, как дым,

Пережито, но осталось

На портрете молодым.

БРАТСКИЕ МОГИЛЫ

Волны тяжки и свинцовы,

Кажет темным белый камень,

И кует земле оковы

Позабытый небом пламень.

Облака повисли с высей,

Помутнелы — ослабелы,

Точно кисти в кипарисе

Над могилой сизо-белы.

Воздух мягкий, но без силы,

Ели, мшистые каменья…

Это — братские могилы,

И полней уж нет забвенья.

¹⁹⁰⁴

^{Севастополь}

ТРИЛИСТНИК ЗАМИРАНИЯ

Я ЛЮБЛЮ

Я люблю замирание эхо

После бешеной тройки в лесу,

За сверканьем задорного смеха

Я истомы люблю полосу.

Зимним утром люблю надо мною

Я лиловый разлив полутьмы,

И, где солнце горело весною,

Только розовый отблеск зимы.

Я люблю на бледнеющей шири

В переливах растаявший цвет…

Я люблю все, чему в этом мире

Ни созвучья, ни отзвука нет.

^{До 1906}

ЗАКАТНЫЙ ЗВОН В ПОЛЕ

В блестках туманится лес,

В тенях меняются лица,

В синюю пустынь небес

Звоны уходят молиться…

Звоны, возьмите меня!

Сердце так слабо и сиро,

Пыль от сверкания дня

Дразнит возможностью мира.

Что он сулит, этот зов?

Или и мы там застынем,

Как жемчуга островов

Стынут по заводям синим?..

ОСЕНЬ

. . .

Не било четырех… Но бледное светило

Едва лишь купола над нами золотило

И, в выцветшей степи туманная река,

Так плавно двигались над нами облака,

И столько мягкости таило их движенье,

Забывших яд измен и муку расторженья,

Что сердцу музыки хотелось для него…

Но снег лежал в горах, и было там мертво,

И оборвали в ночь свистевшие буруны

Меж небом и землей протянутые струны…

А к утру кто-то нам, развеяв молча сны,

Напомнил шепотом, что мы осуждены.

Гряда не двигалась и точно застывала,

Ночь надвигалась ощущением провала…

ТРИЛИСТНИК ШУТОЧНЫЙ

ПЕРЕБОЙ РИТМА

>Сонет

Как ни гулок, ни живуч — Ям —

— б, утомлен и он, затих

Средь мерцаний золотых,

Уступив иным созвучьям.

То-то вдруг по голым сучьям

Прозы утра, град шутих,

На листы веленьем щучьим

За стихом поскачет стих.

Узнаю вас, близкий рампе,

Друг крылатый эпиграмм,

Пэ-она третьего размер.

Вы играли уж при мер —

— цаньи утра бледной лампе

Танцы нежные Химер.

ПЭОН ВТОРОЙ — ПЭОН ЧЕТВЕРТЫЙ

>Сонет

На службу Лести иль Мечты

Равно готовые консорты,

Назвать вас вы, назвать вас ты,

Пэон второй — пэон четвертый?

Как наг монетах, ваши стерты

Когда-то светлые черты,

И строки мшистые плиты

Глазурью льете вы на торты.

Вы — сине-призрачных высот

В колодце снимок помертвелый,

Вы — блок пивной осатанелый,

Вы — тот посыльный в Новый год,

Что орхидеи нам несет,

Дыша в башлык обледенелый.

ЧЕЛОВЕК

>Сонет

Я завожусь на тридцать лет,

Чтоб жить, мучительно дробя

Лучи, от призрачных планет

На «да» и «нет», на «ах!» и «бя»,

Чтоб жить, волнуясь и скорбя

Над тем, чего, гляди, и нет…

И был бы, верно, я поэт,

Когда бы выдумал себя.

В работе ль там не без прорух,

Иль в механизме есть подвох,

Но был бы мой свободный дух

Теперь не дух, я был бы бог…

Когда б не пиль да не тубо,

Да не тю-тю после бо-бо!..