Трилистники - [6]

Молодой соседки.

Старость не пушинка,

Ель моя, елинка…

Бедная… Подруга!

Пусть им солнце с юга,

Молодым побегам…

Нам с тобой, елинка,

Забытье под снегом.

Лучше забытья мы

Не найдем удела,

Буры стали ямы,

Белы стали ямы,

Нам-то что за дело?

Жить-то, жить-то будем

На завидки людям,

И не надо свадьбы.

Только — не желать бы,

Да еще — не помнить,

Да еще — не думать.

^{30 марта 1906}

^{Вологодский поезд}

СТАРАЯ ШАРМАНКА

Небо нас совсем свело с ума:

То огнем, то снегом нас слепило,

И, ощерясъ, зверем отступила

За апрель упрямая зима.

Чуть на миг сомлеет в забытьи

Уж опять на брови шлем надвинут,

И под наст ушедшие ручьи,

Не допев, умолкнут и застынут.

Но забыто прошлое давно,

Шумен сад, а камень бел и гулок,

И глядит раскрытое окно,

Как трава одела закоулок.

Лишь шарманку старую знобит,

И она в закатном мленьи мая

Все никак не смелет злых обид,

Цепкий вал кружа и нажимая.

И никак, цепляясь, не поймет

Этот вал, что ни к чему работа.

Что обида старости растет

На шипах от муки поворота.

Но когда б и понял старый вал,

Что такая им с шарманкой участь,

Разве б петь, кружась, он переслал

Оттого, что петь нельзя, не мучась?..

ТРИЛИСТНИК ПРИЗРАЧНЫЙ

NOX VITAE

Отрадна тень, пока крушин

Вливает кровь в хлороз жасмина…

Но… ветер… клены… шум вершин

С упреком давнего помина…

Но… в блекло-призрачной луне

Воздушно-черный стан растений,

И вы, на мрачной белизне

Ветвей тоскующие тени!

Как странно слиты сад и твердь

Своим безмолвием суровым,

Как ночь напоминает смерть

Всем, даже выцветшим Покровом.

А все ведь только что сейчас

Лазурно было здесь, что нужды?

О тени, я не знаю вас,

Вы так глубоко сердцу чужды.

Неужто ж точно, боже мой,

Я здесь любил, я здесь был молод,

И дальше некуда?.. Домой

Пришел я в этот лунный холод?

КВАДРАТНЫЕ ОКОШКИ

О, дали лунно-талые,

О, темно-снежный путь,

Болит душа усталая

И не дает заснуть.

За чахлыми горошками,

За мертвой резедой

Квадратными окошками

Беседую с луной.

Смиренно дума-странница

Сложила два крыла,

Но не мольбой туманится

Покой ее чела.

«Ты помнишь тиховейные

Те вешние утра,

И как ее кисейная

Тонка была чадра.

Ты помнишь сребролистую

Из мальвовых полос,

Как ты чадру душистую

Не смел ей снять с волос?

И как тоской измученный,

Так и не знал потом

Узлом ли были скручены

Они или жгутом?»

«Молчи, воспоминание,

О грудь моя, не ной!

Она была желаннее

Мне тайной и луной.

За чару ж сребролистою

Тюльпанов на фате

Я сто обеден выстою,

Я изнурюсь в посте!»

«А знаешь ли, что тут она?»

«Возможно ль, столько лет?»

«Гляди — фатой окутана…

Узнал ты узкий след?

Так страстно не разгадана,

В чадре живой, как дым,

Она на волнах ладана

Над куколем твоим».

«Она… да только с рожками,

С трясучей бородой

За чахлыми горошками,

За мертвой, резедой…»

МУЧИТЕЛЬНЫЙ СОНЕТ

Едва пчелиное гуденье замолчало,

Уж ноющий комар приблизился, звеня…

Каких обманов ты, о сердце, не прощало

Тревожной пустоте оконченного дня?

Мне нужен талый снег под желтизной огня,

Сквозь потное стекло светящего устало,

И чтобы прядь волос так близко от меня,

Так близко от меня, развившись, трепетала.

Мне надо дымных туч с померкшей высоты,

Круженья дымных туч, в которых нет былого,

Полузакрытых глаз и музыки мечты,

И музыки мечты, еще не знавшей слова…

О, дай мне только миг, но в жизни, не во сне,

Чтоб мог я стать огнем или сгореть в огне!

ТРИЛИСТНИК ПРОКЛЯТИЯ

ЯМБЫ

О, как я чувствую накопленное бремя

Отравленных ночей и грязно-бледных дней!

Вы, карты, есть ли что в одно и то же время

Приманчивее вас, пошлее и страшней!

Вы страшны нежностью похмелья, и науке,

Любви, поэзии — всему вас предпочтут.

Какие подлые не пожимал я руки,

Не соглашался с чем?.. Скорей! Колоды ждут…

Зеленое сукно — цвет малахитов тины,

Весь в пепле туз червей на сломанном мелке…

Подумай: жертву накануне гильотины

Дурманят картами и в каменном мешке.

КУЛАЧИШКА

Цвести средь немолчного ада

То грузных, то гулких шагов,

И стонущих блоков и чада,

И стука бильярдных шаров.

Любиться, пока полосою

Кровавой не вспыхнул восток.

Часочек, покуда с косою

Не сладился белый платок.

Скормить Помыканьям и Злобам

И сердце, и силы дотла

Чтоб дочь за глазетовым гробом,

Горбатая, с зонтиком шла.

^{Ночь с 21 на 22 мая 1906}

^{Грязовец}

О НЕТ, НЕ СТАН

О нет, не стан, пусть он так нежно-зыбок,

Я из твоих соблазнов затаю

Не влажный блеск малиновых улыбок,

Страдания холодную змею.

Так иногда в банально-пестрой зале,

Где вальс звенит, волнуя и моля,

Зову мечтой я звуки Парсифаля,

И Тень, и Смерть над маской короля…

Оставь меня. Мне ложе стелет Скука.

Зачем мне рай, которым грезят все?

А если грязь и низость — только мука

По где-то там сияющей красе…

^{19 мая 1906}

^{Вологда}

ТРИЛИСТНИК СЕНТИМЕНТАЛЬНЫЙ

ГАРМОНИЯ

В тумане волн и брызги серебра,

И стертые эмалевые краски…

Я так люблю осенние утра

За нежную невозвратимость ласки!

И пену я люблю на берегу,

Когда она белеет беспокойно…

Я жадно здесь, покуда небо знойно,

Остаток дней туманных берегу.

А где-то там мятутся средь огня

Такие ж я, без счета и названья,

И чье-то молодое за меня

Кончается в тоске существованье.

ДЕТИ

Вы за мною? Я готов.

Нагрешили, так ответим.

Нам — острог, но им — цветов

Солнца, люди, нашим детям!

В детстве тоньше жизни нить,

Дни короче в эту пору…

Не спешите их бранить,

Но балуйте… без зазору.

Вы несчастны, если вам

Непонятен детский лепет,

Вызвать шепот — это срам,