Тригинта. Меч Токугавы - [28]
- Значит, тебе так и не сказали.
- Что? - пальцы дрожат, и я изо всех сил сжимаю кулаки.
- Твоя мать - сидхе. Сейчас она живет в Анклаве Кюсю, в Кагосиме… Прости, если ты не знала.
Ноги слабеют, и я, пошатнувшись, сажусь на край дивана.
- Извини, что вывалил вот так. - он похлопал меня по плечу. - А теперь пойдем, нам пора. Хотел еще угостить тебя чашечкой кофе, но ты слишком долго одевалась.
- Подожди! - я вскочила. - Ты только что перевернул с ног на голову весь мой мир, а теперь заявляешь, что нам пора? Ничего не объяснив? Ты…
- Ну, успокойся. - В один миг Тристан оказался рядом и осторожно меня обнял. - Перестань вырываться, кимоно помнешь. Не плачь, моя девочка, всё это пыль… - он прикоснулся кончиками пальцев к моей мокрой щеке. - Нимэйн очень тебя любит, поверь. У нее есть все твои фотографии.
- Мою мать зовут Нимэйн? - как сделать так, чтобы не дрожали губы?
- Похоже на Наоми, правда?
- А отец? Мне сказали, они с мамой уехали. Бросили меня, когда я была совсем маленькой.
- О твоем отце я ничего не знаю. Только то, что он умер. После его смерти Нимэйн вернулась домой…
Моя мать жива, она - сидхе, а отец мертв… Так и с ума недолго сойти. Увижу Никодима - всю душу вытрясу. Почему меня держали в неведении, как последнюю дурочку? Что я им такого сделала?
- Ты же говорил, что сидхе могут иметь детей только по какой-то там вашей программе, а мой отец точно был человеком.
- Любовь твоих родителей достойна отдельной поэмы. Им никто не мог противостоять.
Ладно. Всё это требует тщательного осмысления, а сейчас некогда. Вернемся, устрою допрос этому лукавому сидхе. Клещами буду тянуть. Но была еще одна мысль…
- Портрет тут ни при чем, да?
Тристан обернулся от двери.
- Что? Какой портрет?
- Бэлль Морт. Ты понял, что в корпусе Фиан узнают дочку Нимэйн. И почему это должно прокатить в качестве твоей девушки? Если я так похожа на мать, нельзя же…
- Я же сказал: всё объясню потом. - почти грубо оборвал Тристан. - Пошли! Опаздываем уже.
В Эрмитаже нас принимали, как каких-то королевских особ. Подходили, негромко и почтительно говорили с Тристаном, мне - кланялись и подносили маленькие подарки.
Все эти хэйянские церемонии были в новинку. Если подумать, я вообще впервые попала на такую тусовку… Яррист по выставкам да театрам не ходил, да и никодима представить на светском рауте, при всем желании, не получалось.
Я решила пройтись по залам: увидеть подлинники работ, знакомых только по альбомам, было здорово. Но в то же время было интересно смотреть и на гостей. Люди - поодиночке, группами и парами, целый выводок сидхе, разодетых, как стайка пестрых попугаев: тут и цепи с кусочками меха и шелка, и брутальная черная кожа с заклепками, а прически я только в модных журналах и видела. Зря боялась, что в традиционном японском наряде буду бросаться в глаза…
Нибелунги высились над пестрой толпой, как гранитные памятники на кладбище. В одинаковых, тускло-серых, отдающих металлом костюмах, разумеется, при оружии. На шеях поблескивают платиновые цепочки, манжеты рубашек застегнуты бриллиантовыми запонками. Бороды заплетены в косички.
Наконец объявили об открытии перформанса, и все повалили в главный зал.
Сначала было непонятно, что там происходит. Зрители выстроились вдоль стен, а на большом постаменте в центре расположились несколько девушек и парней - сидхе. Издалека казалось, что на их совершенных телах - обтягивающие трико, но Тристан объяснил, что это голографическая нано-краска.
Сидхе были раскрашены с ног до головы, включая лица, и представляли собой живые картины. Публике полагалось ходить вокруг и смотреть на фигуры.
Через некоторое время заиграла музыка, а сидхе, выстроившись в ряд и обняв друг дружку за талии, составили единое полотно. Поменялись местами - другое, затем третье… Их движения завораживали, как калейдоскоп. С каждым поворотом - новый узор. Публика рукоплескала.
- Картины, составленные из живых тел, символизируют быстротечность и мимолетность бытия, зыбкость мироздания, где всё подвержено изменению, распаду и, в конце концов, смерти… - голосом гида вещал на ухо Тристан.
…Последнее полотно рассыпалось, краска на телах потускнела, затем исчезла совсем, будто впитавшись в кожу, и публике явились прекрасные нагие тела в первозданной красоте. Но вдруг… Модели начали корчиться, кожа с них начала слезать, растворяться, будто под струями кислоты. Обнажились мышцы, затем исчезли, слой за слоем, и на подиуме в живописных изломанных позах застыли чистые, будто выбеленные солнцем, скелеты. Гости онемели от изумления, но через мгновенье пришли в себя и разразились овациями.
Прием, устроенный после перформанса, тоже оказался вполне ничего. Все смеялись, болтали, ели крошечные бутерброды с икрой, пили шампанское… Тристан вдруг замахал одному из Нибелунгов, одетому попроще, чем остальные. Гном подошел. Кланяться не стал, зато хлопнул Тристана по плечу так, что тот пошатнулся. После взаимных представлений сидхе заметил:
- Не ожидал тебя здесь увидеть!
- Освальд послал. Вот, вожусь с делегацией Вёльсунгов. - гном кивнул на своих собратьев. - Они, между прочим, по твою душу. Тристан, коротко глянув на меня, потащил гнома в сторону, шепча на ходу:
…Бронепоезд дымил, как перегретый утюг, но всё равно не мог набрать скорость. Орки уже подбирались к паровозу. Отбросив раскаленный автомат, я повернулся к Лумумбе. Тот, весело оскалившись, выглянул в люк, а затем выпрыгнул на крышу вагона. Я — за ним. Солнце жирной масляной каплей сползало за горизонт. — Давай, в режиме нагнетания, вплоть до тетануса! Начали! — глаза бваны полыхнули синим. Степь вздыбилась и разверзлась огромной пастью, утыканной стеклянными зубами. Разбойники брызнули от бронепоезда, но червь нагонял их и поглощал одного за другим, вместе с мотоциклами. — Отличная работа, падаван! — прокричал бвана сквозь черный дым, а затем, отряхнув руки, уселся на крышу, достал из жилетного кармана губную гармошку и заиграл. Я пристроился рядом, свесил ноги в пустоту и стал подпевать, наблюдая, как в песке, одна за другой, исчезают фигурки байкеров. Ветер уносил слова давно забытой песни: — Прилетит вдруг волшебник…
В нашем мире человеку все труднее быть невидимкой. Несколько лет у меня это прекрасно получалось, но необъяснимым образом меня опять нашли. Ведь современные технологии неотличимы от магии. А цифровой след остается всегда. Бежать или драться? Орел или решка? Я выбираю третий вариант. Ведь вероятность того что монетка встанет ребром существует. Здравствуйте! Меня зовут Алекс Мерфи и у меня есть проблема. Я — чудесник. И я знаю как сделать невероятное возможным.
Сегодня пятница, 20 ноября 2038 года. Я лежу на земле и смотрю в небо. Там наверху, далеко, темно так, что хоть глаз выколи. Хоть оба вырви, а ничего нет. Представьте, что вы закрыли глаза — и пусто. Выпили чай, пустая кружка, открытые настежь окна дома — и холодно. Холодно, снег шел уже много раз. В этом году холодно, и в следующем будет также, если не пошевелитесь. Если не включите чайник, не закроете окна, не заставите сигнализацию работать, не проверите детей, жену, собаку… Никакого тебе больше чая, жены.
Главный герой — полицейский под прикрытием. Он под личиной обычного взломщика внедрился в банду грабителей и теперь должен вычислить их босса, который с помощью этой и еще нескольких банд совершает одно ограбление за другим. Но судьба имеет на главного героя другие планы.
Приключенческая повесть с инопланетянином, делающим неожиданные подарки.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Трясет Перу, и Яву, и Бермуды И тонет Русь в дешевеньком вине А я живу, живу с мечтой о чуде, "Сосновых башнях"* в дивной той стране...