Тридцатилетняя война. Величайшие битвы за господство в средневековой Европе. 1618—1648 - [64]

По причинам скорее материальным, чем духовным, Тилли одержал легкую победу. У Христиана было преимущество местности, но у Тилли было намного больше войск (20 тысяч против 15 тысяч), и он использовал их более осмотрительно, сначала введя в бой авангард и постепенно усиливая его остальными отрядами и артиллерией по мере их подхода. Под непрерывными и все более яростными атаками кавалерии на флангах войска Христиана начали подаваться; на склонах холма не хватало места для стычек, а конница XVII века была откровенно плоха в оборонительной тактике. Бегство кавалерии сделало сопротивление пехоты бессмысленным, так как у нее не было никаких шансов выстоять против превосходящих сил противника, и войска Христиана в беспорядке бежали с верхушки холма, но тут же оказались отрезаны болотами. Большая часть конницы выбралась, но пехота, повозки и артиллерия быстро увязли. Из всего войска 6 тысяч человек погибли и 4 тысячи были взяты в плен, в том числе пятьдесят главных офицеров Христиана и его союзника, герцога Вильгельма Саксен-Веймарского, чей Союз патриотов всех классов должен был спасти германские свободы от Фердинанда. Что еще важнее, неприятель захватил 16 пушек и почти все боеприпасы; во время бегства один из фургонов с порохом взорвался, еще больше сбив с толку охваченную паникой толпу. Христиан перешел голландскую границу поздно ночью всего лишь с 2 тысячами человек, потеряв и пушки, и все припасы.

Разгром был настолько сокрушителен, что даже безумец из Хальберштадта пал духом. Он поддался мрачной ярости, и ему с большим трудом помешали застрелить одного из своих полковников, которого он обвинил в своем провале. Тем разительнее выглядел контраст с победителем, так как Тилли, докладывая о битве, воздавал славу Небесам и своим подчиненным.

Полный разгром в битве при Штадтлоне разрушил воздушные замки Фридриха. Как это часто с ним бывало, старания целого года закончились одной трагической катастрофой; вместо отвоеванной Чехии и возвращенного Пфальца он получил только лишний рот, который надо было кормить за нищенским столом в Гааге, поскольку во время бегства Христиан потерял столько имущества, что уже не мог позволить себе держать собственный дом и хозяйство.

Через три недели после Штадтлона Фридрих уступил уговорам английского короля, временно забросил свои дипломатические замыслы и подписал перемирие с императором.

7

Перемирие было заключено с полным пренебрежением к Мансфельду. Все это время он, как мог, содержал свою армию в Восточной Фрисландии, к бессильной досаде голландского правительства. «Короли Франции, Англии и Дании ничего ему не дали, а у короля Чехии ничего нет» – единственным средством к существованию у Мансфельда был грабеж, и его солдаты обобрали провинцию до нитки и нанесли ущерба примерно на десять миллионов талеров. Из местности, где стояли его войска, бежало почти четыре пятых населения, чтобы не платить поборов, и в наказание за этот проступок Мансфельд приказал разрушить их покинутые дома, так что, по слухам, пять из каждых шести домов лежали в развалинах. Закона и порядка больше не существовало, гражданское население оборонялось из последних сил, мужчины – устраивая засады и убивая солдат, женщины – порой идя на самоубийство. В условиях, которые с каждым днем становились все безнадежнее, численность войск сократилась до половины от прежней. В довершение всех накопившихся несчастий, к границе подошла армия Тилли, только что одержавшая победу при Штадтлоне и явно готовая в два счета разделаться с врагом.

В начале года Мансфельд еще питал надежду, что французское правительство наймет его для вторжения в Вальтеллину. Его план так и не осуществился, а тем временем он все так же стоял под ружьем, без вожделенного княжества, без платы, вне закона в империи, и его шансы на прощение уменьшались с каждым днем. Наступление Тилли заставило его действовать. Поставив все на репутацию, пока еще не потерянную, несмотря на все бедствия последних лет, он бросил армию на произвол судьбы, покинул Восточную Фрисландию и в одиночку отправился искать заказов у властителей Северной Европы. 24 апреля 1624 года он прибыл в Лондон, где местные жители, протестанты, превозносили его как защитника их принцессы, а принц Уэльский поселил его в тех самых комнатах, кои предназначались для его испанской невесты.

Такой опытный наемник, как Мансфельд, действовал исходя из прекрасного знания европейской дипломатии. Он понимал, что есть две державы – Франция и в меньшей степени Англия, решение которых действовать, хотя и запоздалое, может еще сыграть важную роль в деле защиты протестантства. К весне 1624 года произошли перемены в дипломатии этих двух правительств, до той поры проявлявших нерешительность; ими-то Мансфельд и поспешил воспользоваться.

План короля Якова испанского брака его сына, императорского брака его внука – старшего сына Фридриха – рухнул. В то время, когда Фридрих, измотанный нотациями тестя и раздавленный разгромом при Штадтлоне, согласился поддержать его замысел, политика Якова потерпела крах. Сын Якова и его фаворит Бекингем, возмущенные приемом в Испании, куда они отправились, чтобы ускорить переговоры, вернулись в Англию и объявили о нежелании долее участвовать в нечестивом союзе. Уличные толпы в Лондоне уже несколько месяцев требовали войны с Испанией, и принц вместе с Бекингемом выступали за то, чтобы оседлать волну народных настроений, раз уж случился потоп. Правительства двух стран быстро приближались к окончательному разрыву. В декабре 1623 года Яков уже рассматривал идею альянса с королем Дании и Габором Бетленом в интересах своего зятя. В январе 1624 года он был готов обратиться к Соединенным провинциям, и, когда Мансфельд приехал в Лондон, король разрешил ему набрать 12 тысяч человек за счет Англии.