Тридцатилетняя война. Величайшие битвы за господство в средневековой Европе. 1618—1648 - [54]

4

Согласно одному положению конституции, император не имел права созывать рейхстаг по собственному почину. Поэтому курфюрст Майнцский неохотно собрал не рейхстаг, а всего лишь депутационстаг – общий съезд имперских депутатов, который Фердинанд и открыл в Регенсбурге в январе 1623 года. На собрание прибыли лично или прислали представителей курфюрсты Майнцский, Трирский, Кёльнский, Саксонский и Бранденбургский, герцоги Брауншвейг-Вольфенбюттельский, Померанский и Баварский, ландграф Гессен-Дармштадтский, епископы Зальцбургский и Вюрцбургский, но оно не получилось ни полным, ни особо воодушевленным.

Все прошедшие месяцы Фердинанд убеждал главных князей, готовя их к решению о передаче титула курфюрста от Фридриха Максимилиану. Кроме курфюрста Кёльна, родного брата Максимилиана, почти все ведущие правители Германии были настроены против. Курфюрсты Майнцский и Трирский возражали, ссылаясь на конституцию; курфюрсты Саксонский и Бранденбургский сообразовывались еще и с религиозными мотивами, опасаясь в равной мере и усиления императорской власти Фердинанда, и расширения его религиозной политики. В прошлом году он нарушил слово, данное Иоганну-Георгу Саксонскому, и запретил исповедовать лютеранство в Чехии, так что все надежды курфюрста не дать в обиду угнетенных протестантов не оправдались. Его протесты в защиту чешских лютеран и призывы соблюдать конституцию в отношении Фридриха Фердинанд встречал с полным безразличием. Курфюрст начал понимать, что своим вмешательством, желая уберечь императора от неконституционной атаки, лишь открыл Германию для куда более опасного удара по конституции, о котором Фридрих не мог и помыслить. Осознавая свою слабость, Иоганн-Георг метался из стороны в сторону, и Фердинанд понял: пусть ему и не приходится рассчитывать на дальнейшую поддержку Иоганна-Георга, но ему не придется и считаться с его враждой.

Курфюрст Бранденбургский оказался в столь же неудобном и беспомощном положении. Его жена приходилась Фридриху старшей сестрой, и она уговорила мужа дать приют своей матери и младшему брату, вдобавок женатому на принцессе Бранденбургской, что еще сильнее связало две семьи взаимными обязательствами. Так же и гонения в Чехии настроили курфюрста Бранденбургского против императора, но ему недоставало ни ума, ни решительности, а существование крупной лютеранской партии, оппозиционной его кальвинистским воззрениям, создавало тревожную ситуацию в его землях, и к тому же у него были династические причины для того, чтобы стремиться к сохранению мира. Вдобавок польский король Сигизмунд III, зять Фердинанда, снова успел вовремя вмешаться и уступил Бранденбургу провинцию Пруссию как феод польской короны. Курфюрст не мог принять эту взятку, не принимая на себя обязательства поддержать династию Габсбургов. Более того, если бы он отказался, у него не было армии, достойной такого названия, а его сейм не дал бы ему денег на ее организацию. Это настроило его в пользу того, чтобы последовать примеру Саксонии и, самое важное, не принимать опрометчивых решений.

Пока двое протестантских курфюрстов старались избегать риска, Фердинанд мог осуществить свой антиконституционный акт. Ни одна из действующих сил в Германии не могла бы ему помешать.

В остальной Европе дела обстояли иначе. Испанцы не хотели, чтобы курфюршество передали Максимилиану. Эрцгерцогиня Изабелла с одобрения Мадрида придумала идеальную схему: Фридриха следует принудить отречься от престола в пользу старшего сына, мальчика 7 лет, которого затем надо отправить в Вену, воспитывать в семье императора и затем женить на одной из его дочерей. Этот план, помимо прочего, позволял сохранить имперскую конституцию в неприкосновенности, поскольку отречение под давлением считалось недопустимым, низложение было бы незаконным. Этот план поддержали Филипп IV и Яков I, и с ним согласился даже Иоганн-Георг Саксонский. И никого не волновало то, что Фридрих отказывался отречься от престола и отпустить сына и продолжал требовать возмещения за причиненные чешским протестантам страдания.

Но Максимилиан не дремал в защите своих интересов. Завоевание Пфальца дало ему возможность доказать, что он не меньше Фердинанда отстаивает интересы католичества. Он всеми силами старался вернуть народ в лоно церкви. Как только войска Тилли прочно обосновались на месте, на голодных и пораженных чумой жителей насели миссионеры, вышли указы, запрещающие эмиграцию; в самом Гейдельберге (Хайдельберге) закрыли протестантские церкви, университет распустили, а его превосходную библиотеку рассовали по ящикам, погрузили в фургоны и покатили через Альпы в Рим в качестве благодарственного подношения Ватикану от Максимилиана.

Однако, если он хотел заручиться поддержкой папы, в таком подкупе не было необходимости. План эрцгерцогини привел бы к усилению власти Габсбургов, чего папа, как итальянский властитель, не мог допустить. Король Англии поддержал замысел, у короля Франции явно не хватало сил ему противостоять, и в такой ситуации Испания, скорее всего, отвоевала бы голландские Нидерланды и тем самым вернула себе былое процветание. Чтобы не дать Габсбургам овладеть всем миром, Максимилиана следовало выдвинуть в качестве противовеса влиянию Австрии в империи и могуществу Испании в Европе.