Тридцатилетняя война. Величайшие битвы за господство в средневековой Европе. 1618—1648 - [165]
Что же до остальных, то среди 135 собравшихся в Мюнстере и Оснабрюке депутатов было несколько человек, прославившихся в других сферах жизни, теологов, писателей, философов. Но, возвращаясь к переговорам, нельзя не признать, что, за исключением Пау, Брена и Сальвиуса, мало кто продемонстрировал что-либо, кроме благожелательной или самовлюбленной чепухи. Даже успехи французской дипломатии под конец конгресса в значительной мере обязаны наивности Пеньяранды и военным победам Тюренна.
Еще одним человеком, который проявил если и не выдающиеся таланты, то по крайней мере несгибаемое упорство и большой такт, был имперский посол Траутмансдорф. Правда, он приехал в Мюнстер не раньше конца ноября 1645 года. До тех же пор интересы императора отстаивал Исаак Фольмар, изощренный юрист и государственный чиновник, которого французы тем не менее упрямо считали недостойным такого назначения по причине его статуса. Император, предвидя это возражение, присовокупил к посольству обходительного графа Иоганна Нассауского в качестве исключительно декоративного дополнения. Однако французы заявили, что не поверят в серьезные намерения императора до тех пор, пока не пришлет человека, чье звание и квалификация будут соответствовать стоящей перед ним задаче. Поэтому до приезда Траутмансдорфа, в течение одиннадцати месяцев после официального открытия конгресса, участники могли обсуждать только самые предварительные условия переговоров и ничего более.
3
Конгресс заседал уже почти год, как вдруг делегаты обнаружили, что не имеют ясного определения subjecta belligerantia[102]. Ввиду этого состоялись дебаты с целью четко обозначить все то, за что стороны воевали и воюют, и какими предметами должна заниматься мирная конференция. Неудивительно, что участникам понадобилось внести ясность в эти вопросы. После максимального упрощения остались четыре основные темы для обсуждения: недовольства сословий империи, условия амнистии для повстанцев, удовлетворение претензий иностранных союзников и компенсация убытков. Первая группа вопросов охватывала почти все внутренние причины войны; она включала в себя дело Донауверта, не решенное еще с 1608 года; порядок наследования Клеве-Йюлиха, улаженный лишь временно; острую проблему судебных прав рейхсхофрата; конституционные права императора; положение кальвинистов; но прежде всего распределение земель между католическими и протестантскими правителями.
Вторая группа проблем касалась амнистии; она затрагивала вопросы восстановления курфюрста Пфальцского и его дяди графа Пфальц-Зиммернского, маркграфа Баден-Дурлах-ского в правах на земли, отчужденные во время войны в пользу Баден-Бадена, ландграфини Гессен-Кассельской от имени ее сына, на земли, дарованные Гессен-Дармштадту, а также возвращения изгнанных протестантов в их дома.
Третья группа – удовлетворение притязаний союзников – по своей важности обошла все остальные вопросы, которые рассматривались на конгрессе. Никакой мир был не возможен до тех пор, пока союзники не будут удовлетворены, в то время как разрешение внутренних проблем было вовсе не обязательно для прекращения войны. Швеция требовала себе Померанию, Силезию, хотя и не так уверенно, Висмар, Бремен и Ферден, а также денег на расформирование армии. Франция претендовала на Эльзас, который давно уже оккупировали ее армии, вместе с Брайзахом-ам-Райн, настаивала на подтверждении своих прав на Мец, Туль и Верден и крепость Пинероло в имперской Италии. Также она желала получить гарантии того, что император больше не будет оказывать помощь Испании.
Четвертая группа вопросов была тесно связана со второй и третьей. Она касалась проблем компенсации для тех, кто пострадал во время войны или в результате заключения мира, и включала, к примеру, вопрос возмещения убытков курфюрсту Бранденбургскому в случае, если по условиям мира Померания отойдет к Швеции, и Максимилиану Баварскому, если тому придется уступить землю или титулы курфюрсту Пфальцскому.
Конгресс разделился приблизительно на две группы: шведские и германские протестанты заседали в Оснабрюке, а представители Франции, императора и германских католиков – в Мюнстере. Также в Мюнстере разбирались два отдельных мирных урегулирования: между Испанией и Соединенными провинциями и между Францией и Испанией. Франция и Испания имели свои интересы во всех этих прениях, Франция – как союзница голландцев в их переговорах с испанцами, Испания – как союзница императора в переговорах между империей, Францией и Швецией.
В силу этих обстоятельств проведение мирной конференции оказалось делом столь же запутанным и вызывало столь же острые разногласия между союзниками, как и сама война. Французы и шведы смотрели друг на друга с глубочайшим недоверием, причем французы особенно добивались того, чтобы Швеция прекратила вмешиваться в германские дела. Они хотели создать из католиков конституционную партию для сдерживания императора, тогда как шведы, горячо поддерживая протестантских делегатов в Оснабрюке, хотели, чтобы империя была преимущественно протестантской. Шведы громко выступали за полное восстановление в правах курфюрста Пфальцского, отмену Reservatum Ecclesiasticum – духовной оговорки и возвращение к религиозному статус-кво на момент 1618 года. Французы, которые по-прежнему без устали старались переманить Максимилиана из альянса с императором, хотели, чтобы он сохранил и титул курфюрста, и приобретенные земли, а в остальном поддерживали германских католических делегатов в Мюнстере, которые настаивали на возвращении к религиозному статус-кво 1627 года, зафиксированному в Пражском мире.
В начале XVII века Европа представляла собой взрывоопасный котел, в котором бурлили страсти взаимной ненависти протестантов и католиков. Территориальные претензии друг к другу предъявляли практически все страны материка, а многочисленные правящие дома вели бесконечные политические и дипломатические интриги. Взрыв был лишь вопросом времени и повода — поводом же послужила кровавая расправа в Праге над тремя представителями Священной Римской империи.Так началась масштабная Тридцатилетняя война. С 1618 по 1648 год в нее втягивались все новые государства, и, в итоге, она охватила всю Европу — от Испании до Швеции.
В монографии рассматриваются территориально-политические перемены на Руси в эпоху «ордынского ига», в результате которых вместо более десятка княжеств-«земель», существовавших в домонгольский период, на карте Восточной Европы остались два крупных государства – Московское и Литовское. В центре внимания способы, которыми русские князья, как московские, так и многие другие, осуществляли «примыслы» – присоединения к своим владениям иных политических образований. Рассмотрение всех случаев «примыслов» в комплексе позволяет делать выводы о характере политических процессов на восточнославянской территории в ордынскую эпоху.
Книга в трёх частях, написанная Д. П. Бутурлиным, военно-историческим писателем, участником Отечественной войны 1812 года, с 1842 года директором Императорской публичной библиотеки, с 1848 года председатель Особого комитета для надзора за печатью, не потеряла своего значения до наших дней. Обладая умением разбираться в историческом материале, автор на основании редких и ценных архивных источников, написал труд, посвященный одному из самых драматических этапов истории России – Смутному времени в России с 1584 по 1610 год.
2013-й год – юбилейный для Дома Романовых. Четыре столетия отделяют нас от того момента, когда вся Россия присягнула первому Царю из этой династии. И девять десятилетий прошло с тех пор, как Император Николай II и Его Семья (а также самые верные слуги) были зверски убиты большевиками в доме инженера Ипатьева в Екатеринбурге в разгар братоубийственной Гражданской войны. Убийцы были уверены, что надёжно замели следы и мир никогда не узнает, какая судьба постигла их жертвы. Это уникальная и по-настоящему сенсационная книга.
Для русского человека имя императора Петра Великого – знаковое: одержимый идеей служения Отечеству, царь-реформатор шел вперед, следуя выбранному принципу «О Петре ведайте, что жизнь ему не дорога, только бы жила Россия в благоденствии и славе». Историки писали о Петре I много и часто. Его жизнь и деяния становились предметом научных исследований, художественной прозы, поэтических произведений, облик Петра многократно отражен в изобразительном искусстве. Все это сделало образ Петра Великого еще более многогранным. Обратился к нему и автор этой книги – Александр Половцов, дипломат, этнограф, специалист по изучению языков и культуры Востока, историк искусства, собиратель и коллекционер.
Об Александрийской библиотеке — самой знаменитой библиотеке Древнего мира, созданной в III веке до нашей эры с целью собрать «все книги всех народов» (основатели оценивали задачу приблизительно в 500 тыс. свитков) — мы знаем на удивление мало и даже слово «библиотека» понимаем иначе. Профессор Канфора в своей книге подвергает тщательной ревизии всё, что известно об «исчезнувшей библиотеке», и заново реконструирует ее девятивековую историю. Лучано Канфора — выдающийся итальянский историк и филолог-классик, профессор университета г. Бари, научный координатор Школы исторических наук Сан-Марино.
Политическая полиция Российской империи приобрела в обществе и у большинства историков репутацию «реакционно-охранительного» карательного ведомства. В предлагаемой книге это представление подвергается пересмотру. Опираясь на делопроизводственную переписку органов политического сыска за период с 1880 по 1905 гг., автор анализирует трактовки его чинами понятия «либерализм», выявляет три социально-профессиональных типа служащих, отличавшихся идейным обликом, особенностями восприятия либерализма и исходящих от него угроз: сотрудники губернских жандармских управлений, охранных отделений и Департамента полиции.