Тридцатилетняя война. Величайшие битвы за господство в средневековой Европе. 1618—1648 - [163]
Датская война сошла на нет. Сам король Кристиан IV, командуя собственным флотом в долгом сражении у Кольберга, не дал врагу напасть на Копенгаген с моря, но после провала Галласа стало ясно, что он уже больше не сможет вести войну на суше.
Между тем в Швеции 18 сентября 1644 года восемнадцатилетняя королева Кристина стала самостоятельно править страной. Последствия этой смены правительства очень скоро скажутся и на конгрессе, и на датской войне, поскольку королева не была пустышкой, которую легко обольстить и обмануть, а обладала упорством и умом. Во многом дочь своего отца Густава II Адольфа, она отличалась мужеством, необходимым в сложившейся ситуации, и могла тем легче и смелее отказаться от сентиментальной приверженности его политическому курсу. Превыше всего она стремилась к миру, а не к расширению шведских владений.
С ее восшествием на трон стокгольмское правительство перестало препятствовать мирному урегулированию и начало активно двигаться к нему. С этого момента датская война была фактически прекращена, и подписание мира, позднее состоявшееся в Бремсебро, было предрешено, когда в ноябре 1644 года Стокгольм согласился на урегулирование спора через посредничество Бранденбурга.
Таким образом, главные препятствия были частично устранены, поводы для дальнейшего затягивания ликвидированы, и конгресс открылся 4 декабря 1644 года, через 18 месяцев после того, как его санкционировал император, спустя 32 месяца после даты, на которую делегаты в Гамбурге назначали его созыв. Все это время, как и еще 3 года и 10 месяцев после, в Германии шла война.
2
В империи никогда не было коллективного выражения чувств – ни одного канала, по которому страна могла бы выказать свое стремление к миру. Власти предержащие – не только князья, но любые организованные группы, способные заставить себя услышать, – всегда желали мира лишь в общем смысле; когда же дело доходило до практических действий, они каждый раз были готовы повоевать еще немного ради своих конкретных целей и за достижение более прочного мира. То же самое было и в последние годы на Вестфальском конгрессе. Не только курфюрст Бранденбургский, ландграфиня Гессен-Кассельская, курфюрст Пфальцский и еще десяток прочих властителей постоянно откладывали дело в долгий ящик, чтобы чего-то избежать или что-то заполучить, но и многострадальные чешские изгнанники-протестанты и после подписания мира все еще требовали отложить его ратификацию до тех пор, пока их не восстановят в правах.
В Германии всегда, с самого начала, существовало глубокое стремление к миру, но это была безмолвная тоска тех, кто не имел возможности сказать о своих обидах, того класса, из которого война вытягивала все соки, отнимая людей, пищу и деньги, а он не мог ни помешать этому, ни предотвратить. У крестьянина был лишь один способ предать гласности свои мытарства – поднять восстание, и его не останавливало то, что оно неизменно оканчивалось поражением для всех и казнью для вожаков. Часто те, кто возглавлял бунт, не утешали себя иллюзорными надеждами, что им повезет больше других, а боролись лишь ради короткого облегчения – возможности действиями выразить свои муки, не описуемые словами.
За последние 8 лет войны таких восстаний стало меньше. Причин было две. Обязательно наступает такой момент, когда человеческий разум, в одиночку и коллективно, уже не в состоянии воспринимать новые страдания или деградировать еще ниже. Накопленная масса свидетельств очевидцев о Тридцатилетней войне доказывает, что этот момент наступает нескоро. Однако ко времени открытия конгресса в Мюнстере он уже был достигнут.
В стране верховодила солдатня, без жалости и без разбора. Сам Торстенссон сравнил разграбление города Кремзир (Кромержиж) в Моравии в июне 1643 года с разорением Магдебурга; Банер с легким сердцем говорил о расстреле гражданских и расправе над городом за преступление, которое заключалось всего лишь в отказе накормить и напоить его войска, чего горожане, скорее всего, не могли бы сделать в любом случае. В Ольмюце (Оломоуце) полковник принуждал самых богатых бюргеров отдать дочерей в жены его кадровым офицерам. В Тюрингии командир солдата, который изнасиловал и убил девушку, грубо заявил ее отцу в ответ на просьбу о правосудии, что если бы его дочь не так упорно хранила свою невинность, то осталась бы жива. Здесь же шведы навязали жителям такой порядок, по которому от них требовалось не только предоставлять еду, жилье и одежду, но и выплачивать недоимки. Балтийские портовые города изнемогали под постоянно растущим бременем, поскольку и шведы, и датчане то и дело повышали пошлины на суда и вводили все новые ненавистные поборы.
Ну а в Мюнстере и Оснабрюке, хотя вся страна вокруг голодала, продовольствие не заканчивалось и никто никуда не спешил. Участникам потребовалось полгода после открытия конгресса, чтобы решить, где кому сидеть и кому первому входить. Французские послы спорили со шведскими и бранденбургскими, да еще и с испанскими, и разругались с делегатами от Ганзейского союза, посредником из Венеции и еще сильнее – между собой. Депутаты от Бранденбурга и Майнца оспаривали первенство друг друга, как и венецианский посредник с епископом Оснабрюка. Глава французской делегации Лонгвиль отказывался входить в зал, пока его не начнут именовать титулом «высочество», и в продолжение всего конгресса так и не встретился с главным испанским послом, поскольку они не смогли согласовать формальности. Папский нунций установил для себя кафедру в главной церкви, а французы потребовали, чтобы ее убрали; испанцы совершили налет на дом португальского делегата, голландцы настаивали на своем приоритете перед монархией, а прислуга французской делегации подралась с уличными уборщиками Мюнстера, которые каждую ночь вывозили мусор из города под их окнами, производя невыносимый шум и смрад. Как кто-то заметил, ребенок, которого тогда носила жена французского посла, успеет вырасти, умереть и слечь в землю, прежде чем кончится конгресс.
В начале XVII века Европа представляла собой взрывоопасный котел, в котором бурлили страсти взаимной ненависти протестантов и католиков. Территориальные претензии друг к другу предъявляли практически все страны материка, а многочисленные правящие дома вели бесконечные политические и дипломатические интриги. Взрыв был лишь вопросом времени и повода — поводом же послужила кровавая расправа в Праге над тремя представителями Священной Римской империи.Так началась масштабная Тридцатилетняя война. С 1618 по 1648 год в нее втягивались все новые государства, и, в итоге, она охватила всю Европу — от Испании до Швеции.
В книге анализируются армяно-византийские политические отношения в IX–XI вв., история византийского завоевания Армении, административная структура армянских фем, истоки армянского самоуправления. Изложена история арабского и сельджукского завоеваний Армении. Подробно исследуется еретическое движение тондракитов.
Экономические дискуссии 20-х годов / Отв. ред. Л. И. Абалкин. - М.: Экономика, 1989. - 142 с. — ISBN 5-282—00238-8 В книге анализируется содержание полемики, происходившей в период становления советской экономической науки: споры о сущности переходного периода; о путях развития крестьянского хозяйства; о плане и рынке, методах планирования и регулирования рыночной конъюнктуры; о ценообразовании и кредиту; об источниках и темпах роста экономики. Значительное место отводится дискуссиям по проблемам методологии политической экономии, трактовкам фундаментальных категорий экономической теории. Для широкого круга читателей, интересующихся историей экономической мысли. Ответственный редактор — академик Л.
«История феодальных государств домогольской Индии и, в частности, Делийского султаната не исследовалась специально в советской востоковедной науке. Настоящая работа не претендует на исследование всех аспектов истории Делийского султаната XIII–XIV вв. В ней лишь делается попытка систематизации и анализа данных доступных… источников, проливающих свет на некоторые общие вопросы экономической, социальной и политической истории султаната, в частности на развитие форм собственности, положения крестьянства…» — из предисловия к книге.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
На основе многочисленных первоисточников исследованы общественно-политические, социально-экономические и культурные отношения горного края Армении — Сюника в эпоху развитого феодализма. Показана освободительная борьба закавказских народов в период нашествий турок-сельджуков, монголов и других восточных завоевателей. Введены в научный оборот новые письменные источники, в частности, лапидарные надписи, обнаруженные автором при раскопках усыпальницы сюникских правителей — монастыря Ваанаванк. Предназначена для историков-медиевистов, а также для широкого круга читателей.
Грацианский Николай Павлович. О разделах земель у бургундов и у вестготов // Средние века. Выпуск 1. М.; Л., 1942. стр. 7—19.