Тридцатилетняя война и вступление в нее Швеции и Московского государства - [17]

Искомая международная комбинация вскоре была найдена и искусно осуществлена. Это было неожиданное нападение Дании на Швецию, поглощенную борьбой с Польско-Литовским государством. Подтолкнуть Данию на такое нападение не представляло особых трудностей. Уже в течение десятилетий с тревогой наблюдали правящие круги Дании за тем, как неотвратимо переходило в руки шведов то господство над Балтикой — «dominium mans Balthici», — которое прежде почти безраздельно принадлежало датчанам. Но основа этого былого датского господства, казалось бы, еще не была утеряна: ведь финансовое и политическое могущество Дании держалось на полном обладании выходом из Балтийского моря, а оба берега Зунда по-прежнему, несмотря на стремительное территориальное расширение Швеции, еще оставались в датских руках. Поэтому датский король Христиан IV в течение всего своего долгого царствования был погружен во внешнюю политику, убежденный в возможности найти там путь к восстановлению колебнувшегося могущества Дании и к посрамлению ее соперников. Габсбургские дипломаты обещали ему помощь и поддержку, если он нападет с тыла на престарелого Карла IX, занятого и утомленного борьбой с Сигизмундом III. В расчете на эту обещанную помощь Христиан IV, объявляя в 1611 г. войну Швеции, ставил перед собой грандиозную задачу: низложение шведского короля, восстановление Кальмарской унии, т. е. датского владычества над всеми Скандинавскими странами, и установление таким путем абсолютного господства Дании на Балтийском море.

Датско-шведская война 1611–1613 гг., получившая название Кальмарской, началась чрезвычайно успешно для Дании. Карл IX среди неудач и волнений вскоре умер, и шведский престол перешел в 1611 г. к его сыну, Густаву II Адольфу, одному из самых замечательных полководцев и политиков эпохи Тридцатилетней войны. Так как война на два фронта была бы гибельна для Швеции, первоочередной задачей Густава-Адольфа было заключение перемирия с Польско-Литовским государством. Для Сигизмунда III предложение о перемирии было приемлемо, так как открывало надежду справиться наконец с Россией. Само собой разумеется, что габсбургская дипломатия со своей стороны всячески способствовала заключению этого шведско-польского перемирия 1611 г.: оно полностью устраняло шведскую помеху на пути Сигизмунда III к московскому престолу, а вместе с тем предупреждало и возможность преждевременного разрастания датско-шведского конфликта во всеевропейскую войну. В самом деле, уже борьба Карла IX с Сигизмундом III определила отношение Швеции к лагерю католической реакции и заставляла ее, следовательно, искать сближения с антигабсбургскими государствами— Францией, Англией, Голландией. После 1611 г. эту внешнюю политику Карла IX вполне унаследовал и Густав-Адольф. В двух случаях он неминуемо обратился бы с прямым призывом о помощи к антигабсбургским державам: если бы Габсбурги действительно оказали военную поддержку Христиану IV Датскому или если бы Сигизмунд III, отказавшись от перемирия, захотел воспользоваться трудным положением Швеции для возобновления претензий на шведский престол. Венский двор постарался, чтобы не оказалось ни того, ни другого повода, способного сделать неизбежной европейскую войну, — ведь русские дела еще не были доведены до конца.

Таким образом, Кальмарская война была локализована. Она имела для Дании, несмотря на ее крупные военные успехи, сравнительно скромные результаты. Христиану IV пришлось отказаться от своих грандиозных планов восстановления Кальмарской унии и от широких балтийских притязаний. Окончанию Кальмарской войны весьма способствовали усилия дипломатии антигабсбургского лагеря, ибо для нее не осталась, разумеется, скрытой та огромная польза, которую извлекала католическая реакция из этой войны, отвлекавшей шведов от борьбы с Польско-Литовским государством. Если Франция после смерти Генриха IV погрузилась в беспечное бездействие, то Голландия и, в особенности, Англия энергично содействовали заключению в 1613 г. датско-шведского мира, который дал возможность Швеции снова обернуться к России.

Там за эти два года (1611–1613) произошли важные события. Перемирие 1611 г. со Швецией дало возможность Сигизмунду III направить все силы на Москву. Казалось бы, теперь уже ничто не могло помешать польско-католическим интервентам покорить охваченную междоусобием Россию и овладеть пустующим русским престолом. Победу, долгожданную победу над опасной Московией, уже справляли втайне и в императорском дворце, и в папской курии, и при далеком мадридском дворе. Гетман Ходкевич с сильным войском победоносно двигался к Москве — на помощь засевшим в Кремле польским отрядам. И тут-то на историческую сцену выступили силы, которых не могли учесть даже наиболее проницательные габсбургско-католические политики. Из самых глубин русского народа поднялась освободительная отечественная война против польских захватчиков. Словно могучий ураган отбросил в 1612 г. интервентов из России на запад, опрокинув их планы.

Но и это не отрезвило Габсбургов, неудержимо скользивших в пропасть головокружительной авантюры — при всей хитрой расчетливости и осторожности их политики. Свидетельством головокружения может служить отчаянное предложение, сделанное в том же 1612 г. от имени императора Матвея князю Пожарскому, «не согласится ли он обще со всеми боярами принять в российские государи цесарева брата Максимилиана, могущего восстановить спокойствие в России и в вечном жить с цесарем союзе»