Тридцать три несчастья. Том 4. Занавес опускается - [153]

– Надо каждому съесть еще по яблоку, – сказала, вставая, Вайолет, – чтобы уж как следует пропитаться хреном.

– И надо набрать яблок побольше, чтобы хватило на всех островитян, – напомнил Клаус. – Они, наверное, в таком же отчаянии, в каком были мы.

– Большая кастрюля, – проговорила Солнышко, направляясь к свисавшей с потолка сетке с утварью.

Змея помогла девочке снять громадную металлическую кастрюлю, куда могло войти очень много яблок и в которой и в самом деле в прежние годы в изобилии варили яблочное пюре.

– Вы оба собирайте яблоки, – сказала Вайолет, направляясь к перископу. – А я пока проверю, как там Кит Сникет. Прибрежную отмель, наверное, начало уже заливать, Кит может испугаться.

– Надеюсь, она избежала медузообразного мицелия, – сказал Клаус. – Страшно подумать, какой вред он мог бы нанести ребенку.

– Страз, – выпалила Солнышко, имея в виду что-то вроде «надо скорее спасать ее».

– Островитянам сейчас хуже, чем ей, – возразил Клаус. – Прежде всего надо идти в палатку к Ишмаэлю, а потом уже спасать Кит.

Вайолет заглянула в перископ, и лицо ее помрачнело.

– Не нужно идти в палатку к Ишмаэлю, – проговорила она. – Нужно набрать в кастрюлю яблок и поскорее бежать на прибрежную отмель.

– Почему ты так считаешь? – спросил Клаус.

– Они отплывают, – ответила Вайолет, и, к сожалению, это была правда.

В перископ старшая Бодлер разглядела очертания большой лодки и фигуры отравленных пассажиров, толкавших лодку вдоль отмели в сторону книжного плота, на котором по-прежнему лежала Кит Сникет. Дети по очереди заглянули в перископ, а потом посмотрели друг на друга. Они понимали, что должны спешить, но не могли сдвинуться с места, им словно не хотелось продвигаться дальше и продолжать свою горестную историю или же не хотелось видеть, как завершается еще одна часть их истории.

Если вы дочитали бодлеровскую хронику до этого места – а я решительно надеюсь, что не дочитали, – то вы знаете, что мы дошли до тринадцатой главы тринадцатого тома этой горестной истории и что конец близок, хотя глава эта так растянута, что, возможно, вы и не доберетесь до конца. Впрочем, быть может, вы еще не знаете, что такое конец. Слово «конец» подразумевает окончание истории или заключительный момент какого-то свершения, например секретного задания или бóльшей части какого-то исследования, и этот тринадцатый том и в самом деле завершает мое исследование обстоятельств жизни Бодлеров. Оно потребовало всяческих розысков, множества секретных операций, а также стараний целого ряда моих сотрудников – от водителя троллейбуса до эксперта по скрещиванию растений, а также множества мастеров по ремонту пишущих машинок. Однако нельзя утверждать, что книга «Конец» содержит конец бодлеровской истории, равно как и утверждать, будто бы книга «Скверное начало» содержит ее начало. История детей Бодлер началась задолго до того ужасного дня на Брайни-Бич, и понадобился бы еще целый том хроники, повествующей о том, как дети родились, и как их родители поженились, и кто играл на скрипке в ресторане при свете свечей, когда родители Бодлеров в первый раз заметили друг друга, и что было спрятано внутри скрипки, и каково было детство человека, который сделал сиротой девочку, спрятавшую это нечто в скрипку, но даже и тогда нельзя было бы сказать, что бодлеровская история уже началась, поскольку понадобилось бы узнать про чаепитие в квартире в пентхаусе и про пекаря, который испек булочки, поданные к чаю, и про его помощника, который тайком засунул в тесто некий ингредиент через очень узкую дренажную трубу, и про то, как одна хитрая особа из волонтеров создала иллюзию пожара, просто надев некое платье и прыгая по кухне, и даже тогда начало истории оставалось бы таким же далеким, каким далеким было кораблекрушение, выбросившее Бодлеров-родителей на прибрежную отмель, с которой собирались сейчас отплыть островитяне. Собственно, можно сказать, что ни одна история фактически не имеет начала и ни одна история фактически не имеет конца, ибо все людские истории в мире перемешаны подобно предметам в чащобе, все подробности и тайны нагромождены друг на друга, поэтому вся история, от начала до конца, зависит от того, как на нее посмотреть. Можно было бы даже сказать, что мир всегда находится в medias res – латинское выражение, означающее «в гуще всего» или же «посреди повествования», – и невозможно ни разгадать окончательно тайну, ни отыскать корень всех бед. И таким образом, повесть «Конец» на самом деле есть середина истории, поскольку многие из персонажей этой книги будут жить еще долго после окончания тринадцатой главы и даже еще дольше, когда начнется новая история, ибо в конце тринадцатой главы на свет появляется новое дитя. Однако посреди событий невозможно пребывать вечно. Приходится рано или поздно признать, что конец не за горами. И действительно, конец «Конца» очень близок, поэтому на вашем месте я бы не стал дочитывать «Конец» до конца; он, правда, является концом отъявленного злодея, но также и концом храброй и благородной волонтерки, сестры своих братьев, и концом пребывания на острове колонистов, уплывающих с прибрежной отмели. Конец «Конца» содержит все эти концы, и тут ничего не зависит от того, как на это посмотреть, так что лучше для вас будет перестать смотреть на «Конец» до наступления конца «Конца» и бросить читать «Конец» до того, как дочитаете до конца, поскольку все истории, которые заканчиваются в «Конце», а начались в «Скверном начале», начинают теперь заканчиваться.