Три жизни: Кибальчич - [9]

Шрифт
Интервал

…Николай Кибальчич отложил в сторону чертеж.

— Что такое ракета? — тихо спросил он. — Это прежде всего управление огнем, стихия огня, подчиненная воле человека. Стихия огня… А если она неподконтрольна? Моя сознательная жизнь начиналась именно с этого.

— С чего? — не понял Желябов.

— Попробуй представить пожар в маленьком деревянном городе, когда горит целый квартал…

III

…Ему уже давно снились сны, только он не умел рассказать их, а проснувшись, вспомнить и осмыслить. Сны были веселые и яркие, они возникали вроде бы из темноты, из ничего и, постепенно разрастаясь, наполняли все его сознание цветами, бабочками, синим небом; откуда-то приходила корова Веста, и в ее желтых зубах он видел застрявшие травинки; ласкался о его босые ноги пес Цезарь, и часто во сне он был не рыжим, как в настоящей жизни, а белым, черным и даже голубым; приходила мама — праздничная и нарядная, — и они бежали с ней, взявшись за руки, к калитке в высоком заборе, и у него от восторга екало сердце — за калиткой был мир, который еще не принадлежал ему, туда могли попасть только взрослые.

И тут он обычно просыпался, сразу перепутав, забыв свои сны.

На этот раз с хорошим, добрым сном что-то случилось: внезапно синее небо, корова Веста, пес Цезарь, только что ласкавшийся о его ноги, кажется, мама, бабочки — все-все окрасилось странным красным цветом, затрепетало, сдвинулось, мелко задрожало. И казалось, все его маленькое тело наполняют, сотрясая, удары:

— Бом! Бом! Бом!

Еще не проснувшись, трехлетний Коля весь, до краев был во власти ужаса. Он открыл глаза — комната была погружена в странный розовый цвет, он дергался, мигал, и черные тени шатались по стенам. Окна пылали малиновым и оранжевым. Где-то, казалось, рядом, гудят человеческие голоса, дико заржала лошадь. За стенами выло и свистело. И, перекрывая все, металось в разные стороны всеми голосами:

— Бом! Бом! Бом!

Он не мог знать, что это набат гремит над Коропом, бьют в колокола всех церквей — Успенской, Троицкой, Преображенской.

— Пожар! Пожар! Пожар!..

— Степа… — прошептал он и, повернувшись на бок, увидел, что кровати братьев пусты, нет ни Степы, ни Феди, а дверь в их комнате открыта, и в столовой тоже мечется розовый свет.

— Мама-а-а!.. — страшно закричал он и, путаясь в длинной ночной рубашке, выбежал за дверь.

Нигде никого. Дом пуст, все двери настежь.

Не помня себя Коля вылетел на крыльцо, вцепившись в поручень лестницы, завыл:

— А-а-а… У-у-у!..

Ворота были распахнуты, и через свою Облонскую улицу он увидел край городской площади — весь ряд ее домов был охвачен пламенем, огромные красные языки с черными завихрениями вверху победно и царственно вздымались в бледное августовское небо. Трещало, ухало, летели каскады искр, страшно пахло гарью и паленой шерстью. По площади метались черные фигуры людей. И землю и небо сотрясали колокола: «Бом! Бом! Бом!..» Мимо промчалась подвода с кадкой воды, запряженная двумя лошадьми, и ими правил… папа! Коля видел, как обрушилась горящая крыша, круглая шапка из огня и дыма взметнулась вверх, и Коля догадался, почувствовал: люди там, на площади, ничего не могут сделать с огнем, с этим взбесившимся диким чудовищем. Он был врагом, он погубит всех: дома, маму и папу, братьев Федю и Степана, сестру Катю, зверей и птиц, всех-всех! И нет никакого спасения.

Из пылающих ворот сгоревшего дома вырвалась корова, спина ее дымилась, по ней пробегали струйки пламени. Корова, дико мыча, содрогаясь всем телом, пробежала совсем немного и рухнула на передние ноги.

«Веста! Это Веста!» — пронеслось в сознании Коли, и он закричал, оглушая себя:

— Мама!.. Ма-м-м-ма-а!..

И не чувствовал, как в беспамятстве катится по ступеням.

Он открыл глаза и увидел над собой лицо матери, все в слезах.

— Проснулся, — тихо сказала она и улыбнулась.

«Мама жива, — подумал Коля, сразу вспомнив пожар. — И папа».

Отец стоял в дверях, широкоплечий, аккуратно причесанный, и волосы были подвязаны узкой лентой. Отец был в рясе, на груди сиял крест.

«Ему пора в церковь, — подумал Коля, — значит, все как всегда. Огня больше нет».

— Г-г-где он? — спросил Коля.

Мама и отец переглянулись.

— Кто? — глаза мамы опять наполнились слезами.

— Or… ог… — слово не выговаривалось, — ог-огонь…

— Не бойся, милый. — Мама ласково провела рукой по его голове. — Огня нет. Пожар потушили.

— Х-хорошо, — сказал Коля и услышал голос отца, в котором ему почудилось раздражение:

— Заикается.

Вдруг он вспомнил и мгновенно вскочил.

— А где В-в-веста? — В душе вырастало отчаяние.

— Веста пасется за речкой, на лугу. — Мама с тревогой смотрела на него.

— Он-на ж-жива? — Радость и счастье сменили отчаяние. — Она н-не сгорела?

— Ах, вот что… Это у Питренок сгорела корова, И овцы.

— Б-бедные… — В горле защипало.

— Ты поспи еще, мой маленький. — Мама поправила одеяло.

Сначала было темно, потом темнота превратилась в синее небо и зеленую землю. Пришла корова Веста. Прибежал, виляя хвостом, Цезарь. Прилетели бабочки.

…В раннем детстве у Николая Кибальчича было много счастливых снов.

IV

Минул год. Странный февраль царил в Петербурге: синие высокие дни, капель с крыш. В низовье Нева сломала лед, и он громоздился серо-голубыми глыбами, походившими на причудливые города из скандинавских сказок. В ледяных гранях, слепя глаза, отражалось солнце.


Еще от автора Игорь Александрович Минутко
Золотая братина: В замкнутом круге

История загадочной реликвии – уникального уральского сервиза «Золотая братина» – и судьба России переплелись так тесно, что не разорвать. Силы Света и Тьмы, вечные христианские ценности любви и добра и дикая, страшная тяга к свободе сплавлены с этим золотом воедино.Вот уже триста лет раритет, наделенный мистической властью над своим обладателем, переходит из одних рук в другие: братину поочередно принимают Екатерина Вторая и Емельян Пугачев, Сталин и Геринг, советские чекисты и секретные агенты ФСБ.


Двенадцатый двор

В психологическом детективе Игоря Минутко речь идет о расследовании убийства....Молодому следователю районной прокуратуры поручают первое самостоятельное дело: в деревне Воронка двумя выстрелами в спину убит механизатор Михаил Брынин...


Шестнадцать зажженных свечей

Повесть была напечатана в журнале «Юность» в номерах 6 и 7 за 1982 год в разделе «Проза».


Искушение учителя. Версия жизни и смерти Николая Рериха

Имя Николая Константиновича Рериха — художника, общественного деятеля, путешественника, знатока восточной культуры — известно всем. Однако в жизни каждого человека, и прежде всего в жизни людей неординарных, всегда есть нечто глубоко скрытое, известное лишь узкому кругу посвященных. Был такой «скрытый пласт» и в жизни Рериха.Игорь Минутко пытается, привлекая документальные источники, проникнуть «за кулисы» этой богатой событиями и переживаниями жизни человека, оставившего, несомненно, яркий след в истории российской и мировой культуры.


Бездна (Миф о Юрии Андропове)

Роман «Бездна (Миф о Юрии Андропове)» известного писателя-историка Игоря Минутко посвящен одной из самых загадочных и противоречивых фигур политического Олимпа бывшего СССР — Юрию Владимировичу Андропову (1914-1984), в течение 15 лет стоявшему во главе Комитета Государственной Безопасности.


Мишка-печатник

Один старый коммунист рассказал мне удивительный случай, происшедший в Туле в 1919 году. Я решил написать рассказ, положив в его основу услышанную историю.Для художественного произведения нужны подробности быта, аромат времени. Я запасся воспоминаниями туляков — участников Октябрьских событий, пошел в архив, стал читать пожелтевшие комплекты газет за 1919 год, и вдруг дохнула на меня революция, как живая предстала перед глазами Тула тех лет. В мою тихую комнату ворвалось дыхание великого и прекрасного времени, и я понял, что не могу не написать об этом.Так появилась на свет повесть «Мишка-печатник» — повесть о революции, какой я ее представляю, какой она живет в моем сердце.


Рекомендуем почитать
На заре земли Русской

Все слабее власть на русском севере, все тревожнее вести из Киева. Не окончится война между родными братьями, пока не найдется тот, кто сможет удержать великий престол и возвратить веру в справедливость. Люди знают: это под силу князю-чародею Всеславу, пусть даже его давняя ссора с Ярославичами сделала северный удел изгоем земли русской. Вера в Бога укажет правильный путь, хорошие люди всегда помогут, а добро и честность станут единственной опорой и поддержкой, когда надежды больше не будет. Но что делать, если на пути к добру и свету жертвы неизбежны? И что такое власть: сила или мудрость?


Морозовская стачка

Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.


Тень Желтого дракона

Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.


Избранные исторические произведения

В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород".  Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере.  Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.


Утерянная Книга В.

Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».


Повесть об Афанасии Никитине

Пятьсот лет назад тверской купец Афанасий Никитин — первым русским путешественником — попал за три моря, в далекую Индию. Около четырех лет пробыл он там и о том, что видел и узнал, оставил записки. По ним и написана эта повесть.


О смелом всаднике (Гайдар)

33 рассказа Б. А. Емельянова о замечательном пионерском писателе Аркадии Гайдаре, изданные к 70-летию со дня его рождения. Предисловие лауреата Ленинской премии Сергея Михалкова.


Братья

Ежегодно в мае в Болгарии торжественно празднуется День письменности в память создания славянской азбуки образованнейшими людьми своего времени, братьями Кириллом и Мефодием (в Болгарии существует орден Кирилла и Мефодия, которым награждаются выдающиеся деятели литературы и искусства). В далеком IX веке они посвятили всю жизнь созданию и распространению письменности для бесписьменных тогда славянских народов и утверждению славянской культуры как равной среди культур других европейских народов.Книга рассчитана на школьников среднего возраста.


Подвиг любви бескорыстной (Рассказы о женах декабристов)

Книга о гражданском подвиге женщин, которые отправились вслед за своими мужьями — декабристами в ссылку. В книгу включены отрывки из мемуаров, статей, писем, воспоминаний о декабристах.


«Жизнь, ты с целью мне дана!» (Пирогов)

Эта книга о великом русском ученом-медике Н. И. Пирогове. Тысячи новых операций, внедрение наркоза, гипсовой повязки, совершенных медицинских инструментов, составление точнейших атласов, без которых не может обойтись ни один хирург… — Трудно найти новое, первое в медицине, к чему бы так или иначе не был причастен Н. И. Пирогов.