Три тополя - [170]
И, понимая, что спасению прийти неоткуда и голоса его никому не услыхать, он стал кричать, словно это уже был не он, а кто-то другой, боязливый, никак не согласный умирать, цепляющийся за жизнь так, как этого никогда не стал бы делать Воронок. Он кричал, не слыша собственного голоса, разрывая скулы и легкие, будто одним голосом хотел порушить и сдвинуть камни:
— Спа-си-те-е! А-а-а!
Все дышало близкой разлукой: предосенняя тишина августовского сада, яблони, клонившие к земле светлые от плодов ветви, старушечья суетливость Цыганки. Катя отбивалась от щедрых ее даров, уже неподъемных и для четырех молодых рук, искала поддержки Алексея, и он приходил на помощь, был с ней заодно, хотя и далек от нее мыслями, сбивчивыми и напряженными.
С ним незримо была Саша. Беззвучно ступала по садовым дорожкам, и голос ее, каждое слово, сказанное в землянке и в караульной будке, отдавалось в нем внятно, будто Саша шепчет рядом, и странно, что он слышит ее, а другие не слышат, не только глуховатая Прасковья, но и Катя с ее слухом ночной птицы. Алексей и не пытался сбросить с себя власть минувшей ночи, он отдался ее обволакивающему течению, ее неудовлетворенной страсти, тьме, непогоде, шуму крови, пересилившему и косматый, сумеречный гул плотины, и своднические, отгораживающие удары дождя о жестяную кровельку караулки.
В нем рождались теперь и горестная завершенность и примирение с жизнью, наполнявшие его смиренной добротой, пока без цели и назначения; добротой не к одной Саше, но к людям вообще, а жизнь, та, что впереди, без Саши, конечно же без Саши, казалась возможной. Что-то он должен делать такое, чего не умел или не знал прежде, и это новое, самые важные в нем перемены будут связаны с Сашей, с их рассветами на Оке. Однажды он пережил похожее чувство, но тогда — дерзкое, бунтующее, когда спешил, летел из колхозного сада домой, к матери, и сердцем обнимал всю деревню и любил всех ее обитателей, а рассветный покой каждой избы казался ему полным того же счастья, какое открылось ему.
В ту ночь он не испытывал страха даже перед суровостью матери, перед ее судом, жизнь вдруг переменилась, и он сам был ей хозяином. А теперь ушло чувство вины перед Катей и опасение, что ей откроется власть другой женщины над ним, — другое волнение владело Алексеем. Сбивающимися ударами сердца, обострившимся, отгородившимся от домашней суеты слухом, взглядом, проникающим за глухую городьбу и гущину акаций к тропе на распахнутой над Окой горушке, ждал он прихода Саши. Ждал, как недавно, в утреннем сне на носу плоскодонки, когда Саша явилась с детьми и пожитками в их городской дом, а он стоял испуганный и осчастливленный, не способный защитить от нее семейный дом и Катю… Саша придет, с нее станется, не во сне придет, наяву, станет молча под окном или отворит калитку, позовет его, не стыдясь Цыганки, не видя никого, даже и Кати. И он исстрадается в эти минуты, а сердце его будет с Сашей, и не только сердце, но и какое-то высшее, недоступное словам обоюдное их право. Он ждал ее напрягшимися нервами, мысленно прикрывал окна горницы, затворял на засов калитку в городьбе, чтобы услышать, когда снаружи просунется рука и звякнет не тугим засовом, вздрагивал на брех лохматой, изнемогшей от блох суки больничного конюха — она исходила хриплым лаем вслед всякому, кто шел по тропинке к речному спуску или оврагом поднимался от берега. Редкий крик баржи на Оке сегодня отдавался в нем необычно, будто к нему обращенный; Саша могла быть там, на железной палубе, торопилась к нему прямиком, с берега на берег, чтобы не бежать кругом, плотиной. Сейчас баржа ткнется в берег и Саша кинется в гору, к нему, не о том ли короткий, предупреждающий, железный крик?.. И Сашин шепот над самым его ухом: «Выйдешь под яблони… а я там, с мальчиками, с чемоданом… не выгонишь и с милицией…»
И случилось так, что Алексея, измотанного зноем долгого летнего дня, напрасным ожиданием, раздражением на суету сборов, на открывшуюся вдруг несуразность домашней жизни, Алексея, и виноватого и черствого, снова потянуло к Оке. У плотины их с Сашей дорога еще раз сойдется, но на людях, на миру, а не в его доме, не просто на людях, при Кате, и Катей он защитится от своего счастья, от возвратившейся любви. На людях им с Сашей уже и словом не перемолвиться, все уже между ними сказано, они только взглядом простятся навсегда. Он позвал Катю напоследок в луга проститься с Окой, с плотиной, со всей заречной стороной, надоумил ее взять корзину, не беда, что дело к вечеру, шампиньонов наберешь в любой час, они перестаивают на пастбище, сохнут и черствеют.
Только бы поспеть к возвращению доярок с фермы, увидеть глаза Саши, полные, как и его глаза, тайной, никем не угаданной печали, а уж потом он справится с собой. Вечером они с Катей допоздна засидятся со старухами, на рассвете вчетвером постоят на горке над Окой — так издавна ведется в этом доме в день расставания, — встретят восход, услышат сирену рязанского катера, заночевавшего внизу у малого дебаркадера.
Долгий спуск, предвечерняя река, на которой ровно вершилась чужая жизнь, покой нагого, словно темной бронзой тронутого луга с длинными, смутными тенями стожков, зеленый океан поймы в верховьях, где отступал в глубь страны мещерский лес, принесли Капустину короткое успокоение. Саше незачем приходить, ей бы совладать с тем, что уже легло на плечи, что дорого ей и любо, с делами и с живым, при детях, домом, с новой своей лесной затеей, от которой она не отступится. Он заставил себя думать о сухих кряжах, сброшенных неделю назад у ее избы: не для забавы же, для дела, что-то строить задумали; о доброй старухе свекрови, лица которой он почему-то не помнит; о донимающих Сашу болях в пояснице… Но едва лишь складывался, смыкался этот житейский круг, отгораживая Сашу, заставляя ее жить по необходимости, как Саша сама рушила его движением руки, свободным, как в девичестве, шагом, одной только силой своей любви.
Главная тема книги — попытка на основе документов реконструировать трагический период нашей истории, который в конце сороковых годов именовался «борьбой с буржуазным космополитизмом».Множество фактов истории и литературной жизни нашей страны раскрываются перед читателями: убийство Михоэлса и обстоятельства вокруг него, судьба журнала «Литературный критик», разгон партийной организации Московского отделения СП РСФСР после встреч Хрущева с интеллигенцией…
Повесть известного советского писателя и публициста о героическом «матче смерти», который состоялся на стадионе «Динамо» в оккупированном фашистами Киеве. В эпилоге автор рассказывает историю создания повести, ее воплощение в советском и зарубежном кино.Для массового читателя.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Открытые в архивах КГБ после полувека секретности тома знаменитого следственного дела Еврейского антифашистского комитета позволили А. Борщаговскому — известному писателю, автору нашумевших «Записок баловня судьбы», романа «Русский флаг», сценариев фильмов «Три тополя на Плющихе», «Дамский портной» и многих других произведений — создать уникальную во многих отношениях книгу. Он лично знал многих из героев повествования «Обвиняется кровь»: их творчество, образ мыслей, человеческие привычки — и это придает его рассказу своеобразный «эффект присутствия».
Исторический роман Александра Борщаговского рассказывает о жизни и деятельности Ивана Васильевича Турчанинова, более известного в истории под именем Джона Турчина.Особенно популярно это имя было в США в годы войны Севера и Юга. Историки называли Турчина «русским генералом Линкольна», о нем немало было написано и у нас, и в США, однако со столь широким и полным художественным полотном, посвященным этому выдающемуся человеку, читатель встретится впервые.
Книга «За колючей проволокой» написана на материале из гражданской войны участником похода конного корпуса Гая на Варшаву. В первой части автор — бывший партизан, боец одного из лучших полков Красной армии — рисует боевую походную жизнь одного из конных полков корпуса Гая во время похода на Варшаву. Вторая часть книги дает картину жизни «за колючей проволокой» — в плену.
Минуло двадцать лет, как смолкли залпы Великой Отечественной войны. Там, где лилась кровь, — тишина. Но победу и мир надо беречь. И все эти годы днем и ночью в любую погоду пограничные дозоры чутко слушают тишину.Об этом и говорится в книжке «Дозоры слушают тишину», где собраны лучшие рассказы алма-атинского писателя Сергея Мартьянова, уже известного казахстанскому и всесоюзному читателю по книгам: «Однажды на границе», «Пятидесятая параллель», «Ветер с чужой стороны», «Первое задание», «Короткое замыкание», «Пограничные были».В сборник включено также документальное повествование «По следам легенды», которое рассказывает о факте чрезвычайной важности: накануне войны реку Западный Буг переплыл человек и предупредил советское командование, что ровно в четыре часа утра 22 июня гитлеровская Германия нападет на Советский Союз.
В повести и рассказах В. Шурыгина показывается романтика военной службы в наши дни, раскрываются характеры людей, всегда готовых на подвиг во имя Родины. Главные герои произведений — молодые воины. Об их многогранной жизни, где нежность соседствует с суровостью, повседневность — с героикой, и рассказывает эта книга.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книгу известного советского писателя Сергея Антонова составили две повести — «Овраги» и «Васька». Повесть «Овраги» охватывает период коллективизации. «Васька» — строительство Московского метро. Обе повести объединяют одни герои. Если в повести «Овраги» они еще дети, то в «Ваське» это взрослые самостоятельные молодые люди. Их жизненные позиции, характеры, отношение к окружающему миру помогают лучше и глубже понять то историческое время, в которое героям пришлось жить и становиться личностями.