Три сказки, записанныя въ Колымскомъ краѣ. - [2]

разнеслось. Такъ этымъ дѣвушкамъ эта пѣсня поглянулася. Ахъ, думаютъ, кабу онъ поигралъ больше. Ну поигралъ, пересталъ. Товарищи его коней поимали, обсѣдлали. Потомъ передь на три ступени ступилъ, опеть остановился. — Что ваше царское величество, уважьте мою послѣднюю просьбу, прикажите стаканъ мёду подать и въ рожокъ заиграть. Кого люблю, того рожкомъ подару. Некогда тебѣ, Памфилъ, врэма продолжать, игру сочинять. Иди, куда принадле́житъ. — Сейчасъ это середняя дочь стала просить: — Батюшка, не гля его, а гля меня пусть играть. Онъ теперь въ нашихъ рукахъ. Куда уйдетъ? — Не гля Памфила, гля дочери уважилъ. Подали ему стаканъ меду и въ рожокъ заигралъ. Проигралъ игру, а товарищи услыхали, пали на лошадей, подъ самой подъ заплотъ пріѣхали въ городъ. Нихто ихъ не видалъ. На послѣднюю ступню ступилъ, остановился: — Что ваше царское величество, хочу проститься съ бѣлымъ свѣтомъ, со всѣми вами, съ друзьями пріятелями (въ) послѣдний позвольте рожокъ поиграть. Кого люблю, того рожкомъ подару. Не гля уваженія Памфила, гля уваженія дочери. — Ну, дочь любезная, для теба, какъ ты есть признала. — Умножился нородъ во дворѣ, великъ, широкъ, сталъ полонъ. Смотратъ этта на него, какъ онъ казниться станетъ. Поднесли ему стаканъ сладкаго напитку; выпил; рожокъ досталъ, заигралъ. Только заигралъ, товарищи его перескочили заплоты, эту армію давай сѣкти и рубить. Только крикъ и ревъ пошелъ. Король испужался, что такое, во-всѣхъ мѣстахъ люди кричать. Онъ сей часъ съ рэли спустился. Тотъ разъ онъ скочилъ съ рэли. Король услыхалъ такой крикъ, онъ растерался. Между тѣмъ Памфилъ подходитъ къ нему. — Что ваше корольское величество, что ты стоишь? Послушай-ка, какъ мои воробьи твою синицу стали клевать. — Закричалъ онъ такимъ страшнымъ голосомъ: — Эхъ, робаты, мои воробьи, подъѣзжайте ка сюды! — Товарищи его услыхали, подъѣхали. — Ну, спущайтесь съ лошадей, короля вѣшайте на золоту рэль, королевну на серебраную, министра на пеньковую. — О, сейчасъ это дѣвушки его на-округъ захватали, стали со слезами его просить, что не вѣшать, ни казнить, — ну, хорошо дѣвушки, — развѣ для васъ, выпросите. Я, дѣло приходилось, вы тоже упрашивали, и я васъ тоже уважу, только не такъ. Што ваше корольское величество думаете, я сейчасъ то округу твою всю поплѣню, духу вашего не будетъ. Живо съ тобой распорадюся. Наставлю своимъ воробьямъ прамо синицу всю исклевать за то, што ты поступилъ со мной не честно. Ну, съ тѣмъ соглашуся, дай мнѣ такое заключеніе, запись, пойдешь-ли въ подданство. Если пойдешь, дай мнѣ заключеніе запись, я предоставлю её своему королю Индѣйскому. Будешь-ли платить кажной годъ моему королю индѣйскому по мильёну въ годъ. Если дашь заключение, то не буду тебя плѣнить, а не дашь, сейчасъ, — говоритъ, — исплѣню. — Ну, подумалъ, подумалъ король Протуральскій, что никакой огненный бой готовой нѣтъ, ничто не обострожено, — исплѣнятъ. Что лучше же идти въ подданство, дасти такое заключеніе — кажной годъ по мильену въ годъ. Далъ заключеніе письменное платить, посылать кажной годъ по мильёну, взялъ всѣхъ въ одинъ кругъ, подданство заключилъ и все положилъ мнѣніе, дань отобралъ. Оставилъ ихъ. Садятся на лошадей, буди да нѣту. Пріѣзжаетъ королю индѣйскому, что цѣло царство на кругу подъ подданство привелъ. Съ этой радости царь выдалъ за него дочь и послѣ его смерти долженъ онъ буть ему наслѣдникомъ. Конецъ.

Записано въ Похазской деревнѣ по рѣкѣ Колымѣ отъ мѣщанина Ивана Кузакова.

Диво

Жилъ былъ московскій купецъ и захотѣлъ онъ поѣхать въ иностранскіе города, за далекія моря свой товаръ показать, и чужой товаръ накупить.

Було у него три дочери и жена. Одна дочь говоритъ. — Привези мнѣ, батюшка, гостинецъ: золото кольцо на мизинецъ! Другая говоритъ — привези мнѣ, батюшка, сдѣлай ласку, золоту парчеву повязку! — Третья дочь говоритъ: — привези мнѣ, батюшка, обновку, шелковой платокъ на головку, — а жена говоритъ — привези мнѣ диво. Поѣхалъ онъ, пріѣхалъ въ иностранскіе города, за далекія моря, свой товаръ попродалъ, чужой накупилъ. Дочерямъ купилъ, первой дочери гостинецъ, золото кольцо на мизинецъ, другой ласку, золоту парчеву повязку, третьей дочери обновку, шелковый платокъ на головку. Хочетъ домой ѣхать, вдругъ вспомнилъ: — Жена просила привести диво. — Гдѣ я возьму? надо сыскать! — Идетъ по улицѣ; навстрѣчу ему человѣк: на всемъ кафтанѣ на округъ мѣста нѣту, куды перстикомъ ткнуть, всѣ кругомъ заплатки. — Здравствуй, — говоритъ Московскій купецъ. — Здравствуй, господинъ заплаточникъ! — Когда домой путь держишь? Да вотъ совсѣмъ собрался, да жена просила привезти къ ней диво! — По городу хожу, его ищу: —Да, — говоритъ, — вамъ нужно? — Какже, говоритъ, — нужно! — Ну пойдемъ ко мнѣ! Пошли они, пришли въ его домъ, поклоны иконамъ отдали, поздоровались. — Ну, говоритъ, — что, жена? ужна готова? — Какже, готова. — А гуся на жаркое жарила? — Какже, жарила! — Ну сядемъ за столъ! — Сяли за столъ, поужнали. Приносятъ гуся на желѣзной ско́вроде, а гусь не рушеной, а гусь не кроеной — только шерсть то на немъ нѣту.

Взялъ хозяинъ ножичо́къ, въ разныхъ мѣстахъ искрошилъ его, положилъ на ско́вроду. — Ну, говоритъ, — гостю: «ты гуся то ѣшь, косточки объѣдай, а косточки не ломай, самъ на столъ всѣ клади!» — Ну хорошо. Съѣли они гуся всего, косточки на столъ поло́жили. — Ну, говоритъ, ты хотѣлъ диво, — вотъ тебѣ диво! — А! — говоритъ московской купецъ, — какое это диво? У насъ самихъ кормлёнки много. Буваютъ гуси на Святой Руси! — Нѣтъ, — говоритъ, — буваютъ гуси и гуси!