Три птицы на одной ветке - [20]

И как раз тогда, ранней весной, померла дожиха Радка, еще усугубив бабушкину меланхолию и авитаминоз. А Эльвира в аккурат очередной вариант подыскала — две их хрущевки — на одну трехкомнатную с высокими потолками и просторными подсобными помещениями.

Дочка с внучкой наперебой талдычили о том, какой неусыпной заботой и какой бескорыстной любовью окружат они бабушку, в какой радости-комфорте она будет помирать. Алевтина Никаноровна, разумеется, прекрасно знала цену их посулов, но она сдалась, поверив лишь в одно обещание: хлопотами, связанными с переездом, ее не обременят.

Бабушка не стала даже никаких условий выдвигать — ничуть не сомневалась, что любое условие будет принято, а потом с легкостью нарушено, как только возникнет желание его нарушить, рассчитывала лишь на себя — в случае чего, у нее пока еще достаточно сил и ума, чтобы не позволить вытирать о себя ноги.

Но вообще-то одно-единственное условие бабушке хотелось поставить. Насчет мужиков. И если бы не было Софки, она его поставила бы, не колеблясь. Тем более что у дочери уже начинался, так сказать, «переходный возраст», чему она яростно сопротивлялась, с чем ни за что не хотела мириться, но разве природа спрашивает этих, не желающих глядеть правде в глаза, чудаков.

Так что Эльвира уже постоянно копала в лесу возле «дачи» корень травы, именуемой «кровохлебкой», порой трагически заламывая руки, объявляла матери — Софки, видимо, стеснялась — что завтра же пойдет и ляжет на стол хирурга, пусть ей разом вырежут все, «что в ней осталось бабского», сколько же можно мучиться, и ради чего, ради кого… Однако было абсолютно ясно, что это самое «бабское» дочери дороже самой жизни, что она очень хотела бы и впредь пользоваться органами специального назначения…

Но время лечит, и Эльвира никуда не денется, рано или поздно смирится с объективностью судьбы, а поэтому условие относительно «мужиков» ей было бы выполнить сравнительно легко.

А внучку — жалко… Впрочем, даже и не жалко — ведь она-то никого никогда не жалела и не пожалеет, но просто — поставить ей такое условие по-житейски несправедливо да и глупо…

Таким образом, соглашаясь на обмен квартир и не желая видеть на своей территории особей противоположного пола, бабушка заранее готовила себя к тому, что эти особи все равно будут, по крайней мере — эпизодически. И они в самые неподходящие моменты станут занимать туалет, а также ванную, с ними просто так не разминешься в прихожей, и придется что-то изображать лицом да голосом, но главное — не погуляешь по квартире непринужденно, как привыкла она после кончины мужа, в старомодной комбинации с оборванной бретелькой, а то и просто в бюстгальтере и панталонах с выцветшим, даже маленько дыроватым середышем…

А куда денешься — не в богадельню же, да и в богадельне-то, поди, еще больше неудобств…

И вот так в подробностях размышляя о предстоящем бытие, Алевтина Никаноровна еще не знала, что через некоторое время, когда Эльвира в очередной раз посетит медицинское учреждение, гинеколог не найдет у нее никаких опасных патологий, подлечит несчастную плоть, а заодно и душу. И то «бабское», что дочь уже готовилась потерять, останется при ней, будет еще какое-то время служить достаточно исправно, правда, почему-то доставляя с каждым разом все меньше радости.

Справедливости ради нужно сказать, что дочь и внучка не станут слишком злоупотреблять бабушкиным терпением, не столько уважая ее развившуюся под конец жизни «мужефобию», сколько из-за собственных предрассудков и комплексов.

Стали жить втроем. Не считая появившегося почти сразу Бильки. Софочка устроилась работать в некую авиафирму с одним самолетом, стала получать в ней хорошую зарплату, но, видимо, не слишком была там обременена, потому что еще приспособилась преподавать в УПИ на специальном факультете, где получали второй диплом приспособившиеся к политическим и экономическим новшествам «красные директора», а также первый настоящий диплом — респектабельные гангстеры, озабоченные необходимостью положить начало будущим знатным российским родам…

13.

Да-да, уже начинался капитализм, уже Свердловск именовался Екатеринбургом, уже Алевтина Никаноровна и Эльвира Николаевна по несколько месяцев не платили партийные взносы и не посещали собраний, бабушке-то, конечно, все до лампочки, она на пенсии, а Эльвира тогда еще вовсю советским магазином заправляла, правда, магазин стремительно уходил из ее рук, а у нее, как оказалось, не было врожденной цепкости его удерживать, а парторганизация райпищеторга не только не вмешивалась, но уже и не подавала признаков жизни.

И все же гром еще не грянул, Эльвира казалась сама себе пусть и потрепанной, но акулой, дочка преподавала не ублюдочную политэкономию социализма, даже не экономику гражданской авиации, а менеджмент и маркетинг.

Таким образом, в самые переломные годы Эльвира и Софочка успели ознакомиться с Парижем, отдохнуть пару раз на «Золотых Песках» Болгарии, Эльвира, помимо прочего, в предчувствии явственно подступающей нищеты, вдруг увлеклась «дачей», то есть взяла значительную часть садовых забот на себя, заявив, что, побывав в «столице мира», уже готова ко всему, в частности, готова «жить с земли», хотя пока понятия не имеет, как это делается, но кулацкие гены сами подскажут и научат, если что.