Три повести - [16]
Базба замахал руками. Что, говорит, мы не знаем пользу науки, что ли? Все дело, говорит, в том, что помощник нужен.
Спрашиваю:
— Помощник? По хозяйству?
— Хотя бы и так.
— Другие же посылают детей в школу…
— У меня, — говорит, — дело обстоит совсем, совсем иначе. Надо его моему ремеслу обучить.
— Какому же?
— А кости вправлять.
— Знахарству?
— Зачем знахарству? Медицине.
— Для этого врачи существуют.
Машь не сдержал накипавшего раздражения.
— А что доктора умеют? — крикнул он, указывая на парящего в небе кречета. — Вот он летает, а моих цыплят не трогает.
— Почему не трогает?
— Потому что есть у меня наговорное слово. У соседей всех цыплят перетащит, а моих обойдет. Видишь? Квочка спокойна.
— Чепуха все это!
— Что она сказала? — обратился Машь к Светлане.
— Это удивительно, говорит.
— Еще бы! — Машь ударил указательным пальцем по столу, словно выговаривал нам. — Вы очень грамотные, но разум у вас младенческий. Вы не обижайтесь, девушки. Вот проживете с мое и поймете, что важны и цыплята, важны и кости, которые надо вправлять, — словом, много важных вещей на свете… Пускай наша русская гостья запомнит год, день и час. И мои слова. Вот что скажу…
Он взглянул на меня каким-то особенно острым взглядом, от которого у меня похолодели руки, и медленно-медленно, процеживая слова сквозь плотно сжатые зубы, сказал:
— Она выйдет замуж… Скоро-скоро… И никто не сумеет отговорить ее от этого брака… Не скажу, что она будет несчастной… Но не стану утверждать и того, что ей привалит счастье… Еще бы сказал кое-что, да боюсь обидеть…
Машь говорил так, словно вслушивался в чьи-то слова и повторял их.
Мы со Светланой не выдержали, расхохотались. Машь помрачнел было, но тут же поднял стакан за наше здоровье и заулыбался.
Наша беседа, в общем, закончилась довольно мирно. Машь обещал не чинить препятствий сыну и аккуратно посылать его в школу.
— Будет ходить, будет ходить, — сказала хозяйка, вытирая руки о подол юбки.
— Ежели сам захочет, — поправил ее хозяин.
Мы задали этот вопрос мальчику.
Он опустил голову и что-то пробормотал. Мы попросили его повторить. Он опять пробормотал невнятное.
— Не поняла, — сказала я.
— Буду ходить… — произнес он, делая над собой усилие.
— Ну и хорошо!
Мы поднялись. Поблагодарили за гостеприимство.
Хозяин прищурился, подергал себя за бороду и развел руками.
— Объясните мне, — сказал он, — кому нужны грамотные люди в таком количестве?
— Как кому, уважаемый Машь? Государству…
— Знаю, знаю. Одно скажу вам: шибко грамотный человек не станет пасти коз. Поверьте мне! Вы что же это, хотите обойтись и без коз, и без коров, и без сыра? Я человек неграмотный. Но подумайте сами! Что же до сына — я из него могу сделать хорошего человека, ежели мешать не будете, под локоть не толкнете меня.
Мы твердо стояли на своем: закон есть закон, и мальчика надо обучать.
— Разве что закон! — согласился в конце концов Машь и пообещал: завтра же сын его появится в школе.
Возвращаясь от Машь, мы много смеялись над его пророчеством. Я сказала Светлане, что скорее дуб, растущий в этом лесу, можно выдать замуж, нежели меня в течение ближайших двух-трех лет.
— Вокруг сколько хочешь женихов! — сказала Светлана.
— Много женихов?
— Конечно!
— А вы не ошибаетесь?
С ее чересчур легковесным утверждением я не могла согласиться. Если иметь в виду людей серьезных, а не шалопаев, со Светланой можно поспорить. Может, я слишком строго подхожу, но это так…
Но куда там! Светлана смотрела на жизнь оптимистически. Мы с ней горячо поспорили на эту тему.
Поднявшись в свою комнату, от усталости завалилась на кровать.
— Устал? — участливо спросила хозяйка, гладя меня по волосам.
— Очень. Знаете, где я была?
— Не знай.
— У Машь Базбы.
— Базба?! Машь?!
Старуха всплеснула руками, схватилась за голову. Заохала, причитая:
— Ты бедный… Ты бедный…
Потом она подсела ко мне и объяснила, что необходимо омыться водой и выпить «один лекарство». Без этого я могла подвергнуться злой порче.
— Ай, Базба! Ай, Базба! — твердила старуха.
Я приложила немало усилий, чтобы успокоить ее. Можно ли в наши дни верить во всякую чертовщину? Это когда-то темные люди верили в существование дьяволов и ведьм…
Старуха ни за что не соглашалась:
— Базба имей глаз, как пуля. Бац! — и он смотрел на тебя и делал тебя больная… Он смотрел один человек — и умирал человек. Смотрел его жена — умирал жена. Смотрел сын — умирал сын. Базба хочет — петух будет «ау! ау!», как собака. Хочет — утка будет, как петух, кричать. Этот Базба плахой! Базба ходить не надо!
Она заторопилась в свою комнату. Глядя на то, как тревожилась старуха, мне хотелось смеяться. Бедняжка заботилась обо мне, как могла. Меня это совершенно умилило. Из всего этого следовало, что старуха в паническом ужасе от злых чар злого Базбы и что она хорошо ко мне относится, то есть даже слишком хорошо. Сейчас я в этом совершенно убедилась.
Старуха возвратилась, тяжело дыша. Протянула мне стаканчик с какой-то жидкостью.
— Пей, — умоляла она. — Наташа, пей. Этот Базба плахой. Он смотрит, как пуля. Он говорит: люби! — и ты будишь любить дерево, свинья, корова. Все будишь любить! Он говорил: уходи от муж — и ты будишь уходить! Его глаз — настоящий пуля. Он не смотрел — он стреляй!
Настоящий сборник рассказов абхазских писателей третий по счету. Первый вышел в 1950 году, второй — в 1962 году. Каждый из них по-своему отражает определенный этап развития жанра абхазского рассказа со дня его зарождения до наших дней. Однако в отличие от предыдущих сборников, в новом сборнике мы попытались представить достижения национальной новеллистики, придать ему характер антологии. При отборе рассказов для нашего сборника мы прежде всего руководствовались их значением в истории развития абхазской художественной литературы вообще и жанра малой прозы в частности.
«… Омара Хайяма нельзя отдавать прошлому. Это развивающаяся субстанция, ибо поэзия Хайяма – плоть от плоти народа. Куда бы вы ни пришли, в какой бы уголок Ирана ни приехали, на вас смотрит умный иронический взгляд Омара Хайяма. И вы непременно услышите его слова: «Ты жив – так радуйся, Хайям!»Да, Омар Хайям жив и поныне. Он будет жить вечно, вековечно. Рядом со всем живым. Со всем, что движется вперед. …».
«… Мин-ав почесал волосатую грудь и задумался.– Не верю, – повторил он в задумчивости.– Они выбросили все куски мяса, – объясняли ему. – Они сказали: «Он был нашим другом, и мы не станем есть его мясо». Он сказал – «Это мясо не пройдет в горло». Она сказала: «Мы не притронемся к мясу нашего друга, мы не станем грызть его хрящей, мы не станем обгладывать его костей». Он сказал: «Мой друг спасал мне жизнь. Еще вчера – пока не сорвался он с кручи – шли мы в обнимку в поисках дичи…» Да-вим бросил мясо, Шава бросила мясо.
«… – Почтенный старец, мы слушали тебя и поняли тебя, как могли. Мы хотим предложить тебе три вопроса.– Говори же, – сказал апостол, которому, не страшны были никакие подвохи, ибо бог благоволил к нему.– Вот первый, – сказал Сум. – Верно ли, что твой господин по имени Иисус Христос, сын человеческий, и верно ли, что он властвует над человеком в этом мире и в мире потустороннем?Апостол воскликнул, и голос его был как гром:– Истинно! Мы рабы его здесь и рабы его там, в царстве мертвых, ибо он господин всему – живому и мертвому!Абасги поняли старца.– Ответствуй, – продолжал Сум, – верно ли, что твой господин рожден от женщины?– Истинно так! – предвкушая близкую победу, сказал святой апостол.Сум сказал:– Скажи нам, почтенный старец, как согласуется учение твоего господина с учениями мудрых эллинов по имени Платон и по имени Аристотель? …».
Рассказ о том, как у Джоаккино Россини возник замысел написать оперу «Севильский цирюльник».
«… Георгий Гулиа менее всего похож на человека, едущего спиной вперед. Писатель остросовременный по складу своего дарования, чуткий не только к проблемам, но и к ритмам, краскам, интонациям дня сегодняшнего, он остается самим собой и в исторических своих книгах. Жизнь и смерть Михаила Лермонтова» прослоена такими комментариями от начала и до конца. Даты и факты, письма, свидетельства очевидцев и современников, оценки потомков, мнения ученых – все это сплавлено воедино, обрело смысл и цельность лишь благодаря живому голосу автора, его ненавязчивому, но постоянному «присутствию».
Жил-был на свете обыкновенный мальчик по прозвищу Клепа. Больше всего на свете он любил сочинять и рассказывать невероятные истории. Но Клепа и представить себе не мог, в какую историю попадет он сам, променяв путевку в лагерь на поездку в Кудрино к тетушке Марго. Родители надеялись, что ребенок тихо-мирно отдохнет на свежем воздухе, загорит как следует. Но у Клепы и его таксы Зубастика другие планы на каникулы.
Без аннотации Мохан Ракеш — индийский писатель. Выступил в печати в 1945 г. В рассказах М. Ракеша, посвященных в основном жизни средних городских слоев, обличаются теневые стороны индийской действительности. В сборник вошли такие произведения как: Запретная черта, Хозяин пепелища, Жена художника, Лепешки для мужа и др.
Без аннотации Рассказы молодого индийского прозаика переносят нас в глухие индийские селения, в их глинобитные хижины, где под каждой соломенной кровлей — свои заботы, радости и печали. Красочно и правдиво изображает автор жизнь и труд, народную мудрость и старинные обычаи индийских крестьян. О печальной истории юной танцовщицы Чамелии, о верной любви Кумарии и Пьярии, о старом деревенском силаче — хозяине Гульяры, о горестной жизни нищего певца Баркаса и о многих других судьбах рассказывает эта книга.
Без аннотации Предлагаемая вниманию читателей книга «Это было в Южном Бантене» выпущена в свет индонезийским министерством общественных работ и трудовых резервов. Она предназначена в основном для сельского населения и в доходчивой форме разъясняет необходимость взаимопомощи и совместных усилий в борьбе против дарульисламовских банд и в строительстве мирной жизни. Действие книги происходит в одном из районов Западной Явы, где до сих пор бесчинствуют дарульисламовцы — совершают налеты на деревни, поджигают дома, грабят и убивают мирных жителей.
Повесть известного китайского писателя Чжан Сяньляна «Женщина — половинка мужчины» — не только откровенный разговор о самых интимных сторонах человеческой жизни, но и свидетельство человека, тонкой, поэтически одаренной личности, лучшие свои годы проведшего в лагерях.
Меня мачеха убила, Мой отец меня же съел. Моя милая сестричка Мои косточки собрала, Во платочек их связала И под деревцем сложила. Чивик, чивик! Что я за славная птичка! (Сказка о заколдованном дереве. Якоб и Вильгельм Гримм) Впервые в России: полное собрание сказок, собранных братьями Гримм в неадаптированном варианте для взрослых! Многие известные сказки в оригинале заканчиваются вовсе не счастливо. Дело в том, что в братья Гримм писали свои произведения для взрослых, поэтому сюжеты неадаптированных версий «Золушки», «Белоснежки» и многих других добрых детских сказок легко могли бы лечь в основу сценария современного фильма ужасов. Сестры Золушки обрезают себе часть ступни, чтобы влезть в хрустальную туфельку, принц из сказки про Рапунцель выкалывает себе ветками глаза, а «добрые» родители Гензеля и Гретель отрубают своим детям руки и ноги.