Три поколения - [264]

— Скачи, скачи, Вера! Будет очень кстати: на время моей поездки дирекция оставляет тебя за главного агронома. Скачи же, буду ждать тебя с нетерпением у развилки трех дорог.

Девушки бригады Маши Филяновой после ужина обычно занимались кто чем хотел. Вспоминали о Москве, о заводских ребятах и девчатах, вслух мечтали о будущем. Начинала обычно Груня Воронина.

И сегодня завела разговор она:

— Через каких-нибудь пять-шесть лет не узнаем мы наш Алтай, девчонки! Я чем дольше живу здесь, чем больше узнаю его, тем больше мне он нравится! Да он уже и сейчас в тысячу раз богаче и красивей хваленой Швейцарии! — хотя, разумеется, о Швейцарии она не имела никакого представления.

«Раз это наше, советское, значит, лучше», — искренне думала она.

— Вы только подумайте, — продолжала Груня, — в какой краткий миг, если прикинуть на исторические масштабы, подняли мы этакие неоглядные просторы целины!..

Подруги заметили, что с некоторых пор Груня Воронина стала выражаться как-то особенно «книжно». «Это она от любви к Сашке Фарутину, ведь он же для нее стихи пишет», — решили они. Но Груня и сама не скрывала своей любви к трактористу и вспоминала о нем довольно часто.

И сегодня она не преминула вспомнить о нем.

— А вы не улыбайтесь. Конечно, на исторический масштаб мерить, наша нынешняя весна — это какая-нибудь секундочка. А прикиньте, как культурно выражается Сашка, какими новыми диковинными машинами в атомный век обернется нам этот добавочный хлеб! Я так думаю, что скоро мы на атомных вертолетах на любой праздник в Москву летать будем.

— Смотри не вывались из новой-то машины, — иронически заметила Фрося Совкина, всегда охлаждавшая пыл Груни, но больше других любившая ее слушать.

— Не бойся, Фросенька, не вывалюсь… Ты думаешь, наши миллионы пудов хлеба на что пойдут? На новые сверхскоростные тракторы, комбайны, вертолеты. Да, да, на такие машины, о которых мы еще и понятия не имеем. Вот увидите!

Груню окружили подруги. Только Маша Филянова осталась на своей койке с учебником химии в руках.

— Ну до чего же, до чего же неисправима ты, Грунька! До завлекательной такой жизни на целине, как говорится, «семь верст до небес, и всё лесом…» А между прочим, — хитровато улыбнувшись, продолжала Фрося, — вы какой себе вертолет с Сашкой Фарутиным облюбовали: двухместный или семейный?

— Обязательно семейный! И не меньше, чем на семь персон! — расхохоталась Груня.

Час этот, перед сном, когда, умытые, переодевшиеся, собирались они после горячего дня в большой прохладной комнате, был любим всеми. Не было по вечерам среди них только Веры Струговой: она обычно уходила в правление колхоза передавать в МТС дневные сводки по колхозу.

И вдруг сегодня раньше обычного Вера не вошла, а вбежала в общежитие комсомолок. Не сказав никому ни слова, она кинулась к своему чемодану и принялась отбирать самое лучшее из немудреных своих нарядов. Маша Филянова положила книгу на тумбочку и удивленно посмотрела на Веру. Только хотела она спросить подругу: «Куда ты на ночь глядя?», как Вера оставила чемодан и полушепотом сказала:

— Машенька! Андрюша вызывает… Сейчас же, немедленно! Понимаешь, немедленно! Ждет у развилки трех дорог!

Вера даже не сообщила, что вызывает он ее по служебному делу. Она хватала то одну, то другую из своих вещей, поворачивала то так, то этак и отбрасывала в сторону.

«Не то, не то… Все не то! — Вера вспомнила необычайный Неточкин туалет. — И все-таки, все-таки он любит меня, а не ее! Меня, меня!»

— Выгладить бы, — вслух сказала Вера, разглядывая блузку.

Маша подошла к Вере и приказала:

— Дай сюда! Я поглажу. А ты вымойся как следует. Не в бригаду, на свидание едешь… У тебя и брови и ресницы серые от пыли…

С минуту Маша стояла задумавшись, потом вытащила из-под койки свой чемодан, порылась в нем и достала не распечатанный еще кусок мыла.

— На вот «Красный мак». В Москве покупала. Девушки, воды!

В общежитии начался переполох. Груня притащила воду, Поля — таз, Фрося вынула из тумбочки и поставила перед Верой флакон одеколона.

— «Гвоздика». Очень пахучий.

А тем временем Маша Филянова выгладила блузку и держала ее наготове.

— Хочешь мою голубую косыночку? — предложила Поля.

Ее перебила Валя Пестрова:

— Скажешь тоже, голубую! К ее волосам подойдет только моя, вишневая… Держи, Веруша!

Волновавшаяся больше всех Груня решительно приступила к Вере:

— Давай я тебя причешу! Садись. У меня заколок — как у московского парикмахера.

Груня расплела Верину косу и принялась сооружать модную, с напуском на лоб, прическу.

— Прическу эту Сашка называет: «Поцелуй меня с разбегу!»

Взглянув в зеркало, Вера замахала руками:

— Да он с ума сойдет, как увидит меня такую! Давай гребень!

Вера смочила густые вьющиеся волосы, расчесала и быстро заплела их в косу, а косу обернула вокруг головы и заколола.

— Надевай! — осторожно держа блузку, сказала Маша.

Трактористки одевали Веру как невесту. Все наивные ухищрения, какие только были знакомы и доступны этим скромным девушкам, были пущены в ход, — так захватил их азарт сборов подруги на свидание.

— Хочешь мое зеленое платье? Оно с разрезом, в седле будет очень удобно, — предложила Груня.