Три недели страха - [60]

Джетер был у стойки между двумя байкерами, пытаясь привлечь внимание бармена с пультом. Плащ доходил ему до колен и оттопыривался под мышками. Оружие — и немало, догадался я. Он снова окликнул бармена, но тщетно, так как толстяк с невероятной скоростью переключал каналы, пока на экране не появился фрагмент женской плоти и один из байкеров не закричал: «Вот!» — очевидно, это был один из платных кабельных каналов.

Я не хотел становиться рядом с Джетером и демонстрировать себя более чем необходимо, поэтому занял табурет в десяти футах от него и опустил голову, искоса наблюдая за ним. Наконец, бармен положил пульт под старый черно-белый постер Энтони Куинна[21] в фильме «Вива, Сапата!» и повернулся к Джетеру со скучающим презрением. Я испугался за бармена.

Я не оборачивался, но пытался разглядеть в потускневшем зеркале пятерых человек за задним столиком. Там было трое мужчин и две белые шлюшки. Дым и грязь на зеркале искажали изображение. На столе стояли дюжина пустых стаканов и переполненная пепельница. Свет позволял рассмотреть отпечатки грязных пальцев на стаканах, губную помаду на девушках и белые тенниски на двух мужчинах испанского типа. Смуглый мужчина в центре тупо усмехался и ритмично кивал. Блондинка рядом с ним раскачивалась туда-сюда, и я догадался, что она работает рукой под столом. Другая девушка — брюнетка с торчащими волосами — теребила серебряное кольцо на нижней губе и смотрела на происходящее рядом. Гэрретт сидел в дальнем конце стола с чашкой перед ним, откуда свешивалась тесемка чайного пакета. По какой-то причине его скучающий вид и питье поразили меня больше всего, так как ему хватало уверенности пить чай в таком месте. В какой-то момент я даже восхищался им. Меня интриговала причина его связи с гангстерами.

Ободряющим было то, что пятеро за столом, казалось, не замечали Джетера у стойки. Они были так поглощены собой, что даже не поднимали взгляда. Впрочем, я знал, что это вопрос нескольких секунд. Джетера в его огромном плаще было сложно не заметить.

Привлечь его внимание было нелегко. Я хотел, чтобы он посмотрел на меня и увидел мой сигнал убираться отсюда.

— Я ищу говнюка по имени Гэрретт Морленд, — обратился Джетер к бармену достаточно громко, чтобы я его услышал. Меня шокировала его грубость. — Он здесь?

Бармен притворился, что не слышит. Я посмотрел в зеркало, дабы убедиться, что Гэрретт не слышал тоже.

— Джетер! — прошипел я. — Пошли!

Ближайший ко мне байкер оторвался от своей выпивки и хмуро посмотрел на меня, но Джетер игнорировал мое присутствие.

— Я сказал, Гэрретт Морленд, — проворчал Джетер. — Он в этой вонючей дыре?

Бармен подчеркнуто не обращал на него внимания. Вместо этого он прошелся вдоль стойки, спросил каждого байкера, не нужно ли ему чего, и прошел мимо меня, как будто я не существовал. Когда он проходил, меня поразило количество и женоненавистничество его татуировок: черепа, пробитые копьями; женщины, пронзенные орнаментами из «крайслеров» и похожих на кинжалы пенисов; американский флаг, с которого капала кровь в открытый рот карикатуры на бывшего вице-президента Дика Чейни.[22]

— Джетер, черт побери! — рявкнул я, стараясь перекричать музыку. — Нам надо уходить!

Байкер справа от меня захотел еще пива. Толстый бармен поплелся назад с пустым стаканом байкера и наполнил его из крана, ни разу не взглянув в мою сторону. Когда он набирал стакан, стоя прямо перед Джетером, я увидел, как тот угрожающе улыбнулся.

— Либо ты скажешь мне, здесь ли гребаный Гэрретт Морленд, мешок сала, — предупредил Джетер, — либо вокруг тебя разверзнется ад.

Когда песня закончилась, наступило молчание. Бармен почти незаметно кивнул в сторону стола сзади.

— Премного благодарен, — сказал Джетер, медленно поворачиваясь и держа одну руку на стойке. Я видел, как он покосился на освещенный столик.

— Джетер… — начал я.

Поскольку я сосредоточился на нем, я почти не заметил, как бармен пошарил под прилавком, необычайно быстрым движением для такого толстяка взмахнул рукой с черной бейсбольной битой и огрел ею Джетера по руке. Я услышал, как со звуком, похожим на треск сухих веток, ломаются кости, и застыл как вкопанный.

Джетер не вскрикнул, даже не пошевелил рукой.

Вместо этого он повернулся к бармену, словно говоря: «Не могу поверить, что ты это сделал».

Удивленный, что удар не сбил с ног этого безумного англосакса в нелепом плаще, бармен снова ударил по лежащей на стойке изувеченной руке Джетера, очевидно сломав оставшиеся невредимыми кости. Никогда не забуду этого жуткого звука — как удар по сумке с сушками.

До сих пор не понимаю, почему бармен сделал это. Вероятно, он реагировал на оскорбление и делал то же самое в аналогичных ситуациях, чтобы выдворить скандалистов из клуба. Но как и вся моя жизнь за прошедшие две с половиной недели, случившееся потом не поддается анализу.

Все из нас слышали фразу: «Ему голову снесло». Скажу сразу, что этого не случилось. Я это знаю, так как когда Джетер полез в карман своего пыльника правой рукой, достал оттуда спиленный двуствольный 10-го калибра дробовик, какие раньше таскали с собой возницы дилижансов, приставил дуло ко лбу бармена и спустил оба курка, исчезла только верхняя часть головы бармена, а то, что осталось от зеркала за стойкой, было забрызгано кровью, мозгами, кусочками костей, кожей и волосами. Бармен рухнул на пол как подкошенный, утащив за собой целую полку пивных стаканов.