Три мушкетера. Том второй - [52]

 Англичане, тѣснимые шагъ за шагомъ, испытывая пораженіе при каждой стычкѣ, окончательно разбитые при переходѣ съ острова де-Луа, принуждены были опять сѣсть на суда, оставивъ на полѣ сраженія 2 тысячи человѣкъ, между которыми было 5 полковниковъ, 3 подполковника, 250 капитановъ и 20 знатныхъ дворянъ, 4 пушки, 60 знаменъ, которыя были доставлены въ Парижъ Клодомъ Сенъ-Симономъ и съ большимъ торжествомъ повѣшены въ соборѣ Божіей Матери.

 Въ лагерѣ пѣли Те Deum, а затѣмъ и по всей Франціи. Итакъ, кардиналъ могъ теперь, по крайней мѣрѣ на время, не опасаться ничего со стороны англичанъ и свободно продолжать осаду.

 Какъ мы только что сказали, такое положеніе вещей было лишь временное. Одинъ изъ посланныхъ герцога Букингама, по имени Монтегю, былъ взятъ въ плѣнъ и у него нашли доказательство существующаго между Имперіей, Испаніей, Англіей и Лотарингіей союза, составленнаго противъ Франціи.

 Даже болѣе: въ квартирѣ Букингама, которую онъ принужденъ былъ оставить гораздо скорѣе, чѣмъ предполагалъ, нашли бумаги, подтверждавшія этотъ союзъ, и эти документы, какъ увѣряетъ кардиналъ въ своихъ мемуарахъ, очень компрометировали г-жу де-Шеврезъ, а слѣдовательно и королеву.

 Понятно, на кардиналѣ лежала вся отвѣтственность, такъ какъ нельзя быть полновластнымъ министромъ и не быть отвѣтственнымъ; а потому онъ день и ночь напрягалъ всѣ способности своего геніальнаго ума, прислушиваясь къ малѣйшей перемѣнѣ политическаго направленія въ какомъ-нибудь изъ великихъ государствъ Европы.

 Кардиналу была извѣстна дѣятельность, а въ особенности ненависть къ нему Букингама; если бы угрожавшій Франціи союзъ восторжествовалъ, все его значеніе и вліяніе было бы потеряно: испанская и австрійская политика имѣли бы своихъ сторонниковъ при луврскомъ кабинетѣ, гдѣ пока они имѣли только однихъ партизановъ, а онъ, Ришелье, министръ Франціи, министръ въ высшей степени популярный, погибъ бы. Король, послушный ему, какъ малый ребенокъ, въ то же время ненавидѣлъ его, какъ ненавидитъ ребенокъ своего учителя, и предоставитъ его тогда личному мщенію своего брата и королевы; итакъ, онъ погибъ, а съ нимъ, можетъ быть, погибнетъ и вся Франція. Надо было предотвратить все это.

 Потому-то курьеры, число которыхъ все болѣе и болѣе возрастало, день и ночь смѣняли одинъ другого въ этомъ маленькомъ домикѣ на мосту ля-Пьерра, гдѣ кардиналъ основалъ свою резиденцію.

 Это были или монахи, такъ неискусно носившіе свои рясы, что было очень легко догадаться, что они принадлежатъ по преимуществу къ воинственной церкви; или женщины, нѣсколько стѣсненныя своимъ костюмомъ пажей, широкія шаровары которыхъ не могли вполнѣ скрыть округленности ихъ формъ; наконецъ, были и крестьяне съ грязными руками, но съ изящной поступью, въ которыхъ за цѣлую версту можно было узнать людей знатныхъ.

 Были кромѣ того еще и такіе мало пріятные посѣтители, что два или три раза распространялся слухъ, будто кардинала чуть-чуть не убили.

 Правда, враги его высокопреосвященства поговаривали, что это онъ самъ подсылалъ неловкихъ убійцъ, чтобы на случай неудачи имѣть право заплатить тѣмъ же, но нельзя вѣрить ни тому, что говорятъ министры, ни тому, что говорятъ ихъ враги.

 Это нисколько, впрочемъ, не мѣшало кардиналу, у котораго самые злѣйшіе клеветники никогда не оспаривали личной храбрости, предпринимать часто ночныя поѣздки, чтобы передать герцогу Ангулемскому какія-нибудь важныя приказанія, или чтобы относительно чего-нибудь условиться, сговориться съ королемъ, или, наконецъ, для того, чтобы переговорить съ какимъ-нибудь гонцомъ, котораго онъ почему-либо не желалъ допуститъ въ свою резиденцію.

 Мушкетеры, у которыхъ было мало занятій и которыхъ держали не строго, вели веселую жизнь Это тѣмъ болѣе было удобно для нашихъ трехъ друзей, что, будучи въ дружескихъ отношеніяхъ съ де-Тревилемъ, они очень легко получали отъ него личное позволеніе запаздывать и оставаться гдѣ-нибудь внѣ лагеря послѣ опредѣленнаго срока.

 Однажды вечеромъ, когда д'Артаньянъ былъ на часахъ въ траншеѣ и не могъ ихъ сопровождать, Атосъ, Портосъ и Арамисъ, верхомъ на своихъ боевыхъ коняхъ, завернувшись въ походные плащи и держа пистолеты наготовѣ, возвращались всѣ трое изъ трактира Красной Голубятни, открытаго Атосомъ два дня тому назадъ на пути изъ ля-Жарри, по дорогѣ, ведущей въ лагерь, будучи постоянно насторожѣ изъ опасенія какой-нибудь западни, какъ вдругъ, приблизительно за четверть мили отъ деревни Боанаръ, имъ послышался лошадиный топотъ приближавшейся кавалькады, которая ѣхала имъ навстрѣчу; всѣ трое тотчасъ же остановились на срединѣ, прижавшись другъ къ другу, и стали ожидать; спустя минуту, при свѣтѣ луны, показавшейся въ эту именно минуту изъ-за облака, они увидѣли на поворотѣ дороги двухъ всадниковъ, которые, замѣтивъ ихъ, тоже остановились, казалось, совѣтуясь, продолжать ли имъ путь, или вернуться назадъ. Эта нерѣшительность показалась тремъ друзьямъ подозрительной, и Атосъ, сдѣлавъ нѣсколько шаговъ впередъ, закричалъ громкимъ голосомъ:

 -- Кто идетъ?

 -- А вы сами кто? въ свою очередь спросилъ одинъ изъ всадниковъ.

 -- Это не отвѣтъ, настаивалъ Атосъ.-- Кто идетъ? Отвѣчайте, или мы выстрѣлимъ.