Три года одной жизни - [34]

— О, это лишнее... Я не полицейский, — любезно заметил офицер. Но в документы все же заглянул: — Француженка?

— Родители увезли меня из России во Францию двадцать лет назад.

— Возвращаетесь в родные края?

— Разыскиваю родственницу, — по-французски ответила Елена.

Офицер сказал, что по-французски не понимает. Елена повторила ответ по-русски, сняла пальто и вошла в комнату. Следом вошел и офицер, с любопытством оглядывая обстановку.

— Гостиницу не отапливают, переехала к кельнерше, — пояснила Елена.

Капитан поинтересовался книгами на полке. Некоторые из них были на французском и немецком языках.

— Это тоже кельнерши?

— Нет, это мое.

— Знаете и французский и немецкий?

Все так же загадочно усмехаясь, офицер помолчал, неожиданно откланялся:

— Не смею докучать! — Однако в прихожей задержался: — Если позволите, наведаюсь дня через два... Возможно, с деловым предложением. Знание французского и немецкого делает вас нужным для нас человеком.

— Для кого — для «нас»?

— О-о, — рассмеялся офицер, — любите брать быка за рога?!

— Просто не пойму, чего вы от меня хотите. И кто же вы все-таки — румын или русский?

— И то и другое, — ответил офицер. — Это не меняет дела, но давайте не будем спешить.

— Должны навести обо мне справки? А говорили: не полицейский!

— Честь имею, — взял под козырек капитан. — Через два дня в это же время зайду к вам.

— А я сбегу, — вызывающе бросила Елена. — Терпеть не могу полицейского надзора!

— Капризны, как истинная француженка, — усмехнулся капитан. — Полицейского надзора не будет — слово офицера.

Щелкнув каблуками и поклонившись, он, наконец, ушел.

Елена подошла к окну, выждала, пока офицер, перейдя улицу, скрылся в переулке, и подняла, как было условлено, правый угол занавески — знак того, что должна срочно сообщить что-то связной Бадаева Межигурской. Потом присела у окна в ожидании ответного сигнала. Его должны были подать с балкона дома на противоположной стороне — вывесить полотенце (значит, Межигурская будет завтра утром на вокзале) или скатерть (значит, нужно самой сходить на привокзальную площадь к одноногому извозчику и передать ему шифровку). С ответным сигналом медлили.

Елену все навязчивее мучил вопрос — кто этот офицер? В том, что он имеет отношение к полиции, сомнений не было: не случайно он оказался и на набережной, и в парадном. Но к чему привел афоризм Пруткова? Намек на какую-то двойственность? Кто он: друг или враг? Если враг, как его обезвредить? Нельзя ли использовать в интересах отряда? Прав был Бадаев: чтобы бороться с врагом, надо знать его. Что знает Елена об этом странном капитане? Надо бы, конечно, попытаться уйти от его преследований. Но ведь он выслеживает и Межигурскую, может быть, напал на след отряда. Кому-то нужно же теперь наблюдать за ним, чтобы вовремя предупредить товарищей об опасности...

Утром Елена была на вокзале и скоро получила ответ от Бадаева: с квартиры не съезжать, выяснить суть предложения капитана, в случае опасности поднять левый угол занавески. Значит, невидимые друзья будут где-то рядом, готовые прийти на выручку в любую минуту. И Елена не чувствовала уже себя такой одинокой...

Офицер, как и обещал, зашел через два дня перед вечером, с порога насмешливо спросил:

— Не сбежали?

— Могла и сбежать.

— Нет, — возразил капитан.

— Почему же?

— Считаете меня врагом, а врага нужно держать в поле зрения, не так ли? Но будем откровенны до конца: могут же быть в чем-то друзьями даже враги? Представьте, что мне нужна переводчица, просто переводчица с французского. На такое предложение согласны?

— Что я должна переводить?

— Всего лишь один разговор.

— Он записан?

— Вы его услышите.

Елена спросила, стараясь держаться как можно спокойнее:

— За моим «нет» последует сигуранца?

Офицер пожал плечами.

— За моим «да»?

Он побарабанил пальцами по спинке стула:

— Не слишком ли много вопросов? Приступим к делу...

— Но я не давала вам еще своих гарантий.

В глазах капитана сверкнул нетерпеливый огонек:

— Гарантии — ваша жизнь! Вы прекрасно это понимаете. Документы у вас в порядке, но в конечном-то счете вы — взятая на подозрение русская. Что вы делали третьего дня в Аркадии?

— Гуляла. Вспоминала прошлое.

— В этакую погоду?! Впрочем, не спорю. У меня мало времени, и поэтому говорю с вами в открытую: пока интересуете меня лишь как переводчица. Со дня на день у командующего будет гость. О делах немалой важности он будет говорить с генералом наедине, по всей вероятности, в его кабинете, наверное, по-французски, а может быть, и по-немецки,

— Но как я услышу этот разговор?

— В соседнем с кабинетом помещении все подготовлено.

— Надо же еще попасть в резиденцию генерала?

— Пройдете туда со мной. Официальное наше знакомство состоится раньше, у всех на виду, в ресторане «Ша нуар» в воскресенье.

В подземном штабе Нерубайского на заменявшей стол каменной плите поминутно зуммерил телефон. С первого поста сообщали, что из города пришли связники.

— Проведите ко мне, немедленно, — распорядился Бадаев.

Третий пост извещал о том, что в колодце появилась бадья. Сверху позванивают по цепи.