Три года одной жизни - [33]

Разговаривали они в кабинете с наглухо закрытой дверью, но горбуну удалось кое-что услышать. Речь шла о катакомбах Дальника, о двух тупиковых штреках и сбойке. Потом профессор попросил папку с картами катакомб и вернул с неаккуратно сложенной схемой. Горбун показал ее Аргиру. На ней действительно были вычерчены два штрека и сбойка Таких могло быть, конечно, десятки в любой из шахт Дальника. Все же контрразведчик взял схему с собой. Горбун сообщил также, что одного из приходивших к в стариков видел потом в санатории имени Жзержинского, где, по слухам, формировался партизанский отряд.

Аргир установил за санаторием и Дальницкими катакомбами круглосуточную слежку.

Неделя показалась Елене вечностью. Чтобы правдоподобнее выглядела легенда о возвращении из эмиграции, она поселилась вначале в гостинице, но уже через день, сославшись на холод — номера не отапливались, — перебралась на частную квартиру, Хозяйка вскоре уехала, и Елена осталась одна в полуразрушенном доме. С улицы день и ночь доносились выстрелы, крики. Теперь Елена уже не раздумывала — справится или не справится с заданием. Она готова была действовать, но надо было набраться терпения и ждать указаний от Бадаева.

Дождавшись назначенного дня и часа, отправилась Елена на встречу с Тамарой.

С моря дул холодный ветер, косой мелкий дождь сек лицо, но это было даже хорошо — непогода загнала патрули и мародерствовавших солдат под крыши.

Елена шла, не останавливаясь, не переводя духу, до самого санатория. Здесь было пусто, хлопали распахнутые настежь двери. Через парк направилась Елена к беседке. Пусто было и там. С полчаса пришлось бродить по сумрачным аллеям, пока, наконец, вдали, у моря, не появилась женщина — в длинном пальто, резиновых ботах, теплом платке, с корзиной в руках. С трудом Елена узнала в ней Межигурскую, бросилась навстречу. Однако Тамара, словно не замечая ее, остановилась, подняла, прикрываясь от ветра, воротник и повернула вдруг к набережной. Елена стояла в недоумении — Тамара все ускоряла шаг. Елена не могла обознаться — она хорошо знала стремительную, размашистую походку подруги, ее манеру резко вскидывать при повороте голову. Что же произошло? Кто-нибудь помешал? Елена огляделась по сторонам — парк был безлюден. Она двинулась за Тамарой следом.

Межигурская спустилась к морю и вдруг исчезла, словно канула в воду. Только теперь увидела Елена двух мужчин в шляпах и темных макинтошах, выходивших из парка на набережную. Со стороны города подкатил желто-звленый «фиат». Из машины вышел румынский офицер с погонами капитана. «Макинтоши» («Полицейские!» — мелькнуло в голове у Елены) подскочили к офицеру. Елена четко увидела его профиль — по-лисьи вытянутое лицо, прямой нос, выступающий вперед подбородок. Ей показалось, что капитан метнул в ее сторону быстрый взгляд, — она тут же повернулась и, не оглядываясь, пошла обратно в город.

Минуты через две машина уехала, шум ее потонул в гуле морского прибоя. Елена свернула на поднимавшуюся вверх улочку. Здесь было тише, слышались только ее шаги. Не выдержав, оглянулась — никого.

Не замедляя шага, с неспокойно бьющимся сердцем возвращалась Елена в город. Все чаще попадались встречные, два подвыпивших румынских солдата вывалились из ворот и чуть не сбили ее с ног. Елена перешла на противоположную сторону улицы, солдаты — за ней. Попыталась скрыться в проходном дворе — не тут-то было. Она еще ускорила шаг, почти бежала — солдаты не отставали. Вот и ее дом. Елена бросилась в парадное, хотела закрыть за собой дверь на засов — он оказался сломанным. Кинулась по лестнице вверх — нагнали. Один из солдат разорвал на ней кофточку. Грязные пальцы его зашарили по груди. Закричала — солдат зажал ей рот. Отбивалась, как могла, — руками, ногами, головой, кусала провонявшую табачищем пятерню...

Раздался вдруг короткий предупреждающий свист, и руки, державшие Елену, разжались. Солдаты вытянулись перед кем-то во фрунт. На площадку поднялся офицер.

— Вон, скоты! — скомандовал он по-румынски.

Громыхая сапогами по ступеням чугунной лестницы, солдаты сбежали вниз. Офицер повернулся к Елене, заговорил на чистейшем русском языке:

— Здесь живете?

— Да, — с трудом овладела собой Елена.

Открыла дверь своей квартиры. Следом за ней вошел в прихожую и офицер:

— Вас бьет озноб... Подожду, пока успокоитесь. — Достал сигареты. — Курить разрешите?

Елена пожала плечами.

— Для такой ситуации вопрос странный, вы правы. — Закурил, кивнул в сторону убежавших солдат: — А дома — верные мужья, нежные отцы... Война делает людей скотами.

Офицер повернулся вполоборота к Елене, и она увидела тот же лисий профиль — тонкий нос, выступающий вперед подбородок. Да, это был тот самый капитан. Значит, все же следили...

Поймав на себе пристальный взгляд Елены, офицер усмехнулся:

— Форма румынская, речь русская — чему верить? Не правда ли? Но помните изречение вашего мифического соотечественника Козьмы Пруткова: человек на то и раздвоен снизу, что на двух опорах надежнее.

— У меня уже давно другое отечество, — холодно сказала Елена и протянула капитану свои документы.