Три года одной жизни - [30]
— Ну почему не хочешь, щоб подмогла? — повторила Муся. — Пуп же надорвешь!
— Тоже мне помощница, — насмешливо бросил «морячок». — В хате вон ляльки плачут!
Девочка обиделась. Мать и та давно уже советуется с ней, как со взрослой, по всем житейским делам, а этот — «ляльки». До кукол ли было Мусе? С пяти лет без отца. Братишка на руках у нее был, а не «ляльки». «Морячок» достал из колодца бадейку воды, умылся, бросил деловито возчику:
— Так я, дядя Федулай, пошел.
— Зенитки ж у причала бьют, осколки сыплются.
Трохи б переждал!
— От осколков есть предохрана! — «морячок» снял с телеги большую, как ведро, кастрюлю, надел на голову. — Во!
Расхохотался возчик:
— Ну, дуй с предохраной своей!
Спустился паренек в балку. Спустилась незаметно за ним и Муся. Никто из мальчишек не задевал еще так ее самолюбия. Хотелось догнать и сказать что-нибудь тоже обидное. Пошла следом.
«Морячок» дошел до берега и прыгнул вниз, покатился по сыпучему, почти отвесному склону. Даже у смотревшей со стороны Муси захватило дух. Зажмурилась. А паренек тем временем исчез. Куда?
У причала лежала перевернутая вверх дном пригнанная кем-то недавно рыбацкая шаланда. Только под ней мог спрятаться «морячок». Подобралась девочка к шаланде поближе, услышала голоса.
— Сцапают в море на корыте таком.
— В море будем выходить по крайности. Перцу фашистам можно давать и из катакомб.
— А кастрюля на всех маловата...
— Какую же тебе?
— По его аппетитам — бадейку!
Разговаривали ребята, но не здешние, незнакомые, наверное, тоже из города.
— А мне, Яшуня, в море с вами можно? — послышался девичий голос.
— Ты, Любаша, будешь связной на берегу, с сеструнькой моей напару.
Это ответил «морячок».
— А можно, Яшунь, клятву подписать просто чернилами? — тихо попросил тот же девичий голосок.
— Палец уколоть боишься, а в море просишься!
— Боязно самой-то! Ты кольнешь, ладно?
— Ладно.
Муся отползла потихоньку от шаланды и хотела было уйти домой, но откуда-то вывернулся Юрка:
— Крикну зараз: «Жених да невеста облопались теста!» Хочешь?
— Ты что? Зачем? Не смей! — пригрозила брату Муся. И когда он только перестанет таскаться за ней, как хвост. Никуда не уйдешь от него, не спрячешься! Разболтает теперь все, это уж точно.
Строго наказала сестра Юрке держать язык за зубами, но ведь с дядей Бадаевым у него был договор: никаких секретов друг от друга. Как же Юрке молчать, если он слышал, что ребята, пригнавшие три дня назад из города шаланду, собираются давать перцу фрицам.
— Какого? — не понял будто дядя Бадаев.
Юрка скосил хитро глаза:
— Красного, наверно, самого жгучего!
Дядю Бадаева это заинтересовало, попросил Юрку как мужчина мужчину:
— Проводи туда.
Пошли. Но под шаландой никого уже не было. Заглянули под лодку — раздался у «Ласточкиных гнезд» свист, послышался окрик:
— Эй, чего надо?
— Главного вашего! — ответил дядя Бадаев.
По сыпучему склону скатился знакомый Юрке паренек в тельняшке. Долго разговаривал с ним о чем-то дядя Бадаев.
Потом спросил:
—А без пропуска в порт пробраться сумеешь?
— Надо —так проберусь! — деловито отвечал «морячок».
— Ну, скажем, надо!
— Шуткуете?!
— Вправду... Забыл пароль, а необходимо послать записку... вот так! — Бадаев провел ребром ладони по горлу.
Паренек посмотрел на солнце.
— Часам к четырнадцати буду там... Устраивает?
— Ой ли?! — не поверил Бадаев, но записку все же дал.
Паренек зашагал к причалу. Там рыбаки грузили на катер бочки, прохаживались солдаты. «Морячку» пришлось обходить их по ручью — спустился в промоину, скрылся.
Вернулся вечером с ответом. Долго похлопывал Бадаев паренька по плечу, приговаривая:
— Ловок, ничего не скажешь! Как же, если не секрет, пробрался через посты?
— На катере в бочке... Погрузили и выгрузили.
— А в бочку как попал?
— Из погреба бочки-то выкатывали. А в погреб из катакомб лаз есть.
Рассмеялся Бадаев, потолковал о чем-то с Петром Ивановичем, вызвал Яшу во двор. О чем там шла речь, Юрка не слышал, хотя высовывался и в дверь, и в окно.
А разговор был серьезный.
Выяснилось, что Бадаев знает не только самого Якова Гордиенко, но и всю его семью: брата Алексея, сестру Нину, отца, даже привычки его, приговорочки. Хоть и суров бывал в семье матрос революционного «Синопа», но при случае любил ввернуть о сыновьях: «В тельняшках родились, морская кровь...» И кивнет в подтверждение на сундучок, сделанный Яковом еще до поступления в мореходное училище. «В кругосветку собирается меньшой-то!..»
— Знаю, где сундучок этот и сейчас, — сказал Бадаев.
— Где?
— Под шаландой.
— Как узнали?
— Бирка висит: «Яков Гордиенко». За большими-то делами о бирке забыл? Пора, друг, срывать. Кругосветка откладывается. И не к лицу командиру летучего разведывательного отряда забывать о конспирации.
В черных глазах паренька появилась настороженность.
— Да, да, — подтвердил Бадаев. — Соображения такие имеются: летучий разведывательный отряд — самое боевое звено подполья. И ты командир. Дело, конечно, рискованное. Может, подумаешь?
Паренек сдвинул со лба кубанку:
— Кому буду подчинен?
— Совету отряда! Проверим получше твоих ребят, и принимай команду.
Автор брошюры — прапорщик А. Смолин известен в погранвойсках как опытный следопыт. Правдиво и убедительно рассказывает он о службе, о своей специальности инструктора службы собак.Брошюра ветерана границы рассчитана в первую очередь на юношей, готовящихся к службе в армии.
Над романом «Привал на Эльбе» П. Елисеев работал двенадцать лет. В основу произведения положены фронтовые и послевоенные события, участником которых являлся и автор романа.
Проза эта насквозь пародийна, но сквозь страницы прорастает что-то новое, ни на что не похожее. Действие происходит в стране, где мучаются собой люди с узнаваемыми доморощенными фамилиями, но границы этой страны надмирны. Мир Рагозина полон осязаемых деталей, битком набит запахами, реален до рези в глазах, но неузнаваем. Полный набор известных мировых сюжетов в наличии, но они прокручиваются на месте, как гайки с сорванной резьбой. Традиционные литценности рассыпаются, превращаются в труху… Это очень озорная проза.
Вернувшись домой после боевых действий в Чечне, наши офицеры и солдаты на вопрос «Как там, на войне?» больше молчат или мрачно отшучиваются, ведь война — всегда боль душевная, физическая, и сражавшиеся с регулярной дудаевской армией, ичкерийскими террористами, боевиками российские воины не хотят травмировать родных своими переживаниями. Чтобы смысл внутренней жизни и боевой работы тех, кто воевал в Чечне, стал понятнее их женам, сестрам, родителям, писатель Виталий Носков назвал свою документальнохудожественную книгу «Спецназ.
К 60-летию Вооруженных Сил СССР. Повесть об авиаторах, мужественно сражавшихся в годы Великой Отечественной войны в Заполярье. Ее автор — участник событий, военком и командир эскадрильи. В книге ярко показаны интернациональная миссия советского народа, дружба советских людей с норвежскими патриотами.
Заложник – это человек, который находится во власти преступников. Сказанное не значит, что он вообще лишен возможности бороться за благополучное разрешение той ситуации, в которой оказался. Напротив, от его поведения зависит многое. Выбор правильной линии поведения требует наличия соответствующих знаний. Таковыми должны обладать потенциальные жертвы террористических актов и захвата помещений.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.