Три года одной жизни - [24]

Погрузка эшелонов заканчивалась. Люди с наскоро увязанными узлами, чемоданами толпились у набитых уже до отказа товарных вагонов. Вспышки спичек, карманных фонарей, поминутные окрики: «Граждане, соблюдайте светомаскировку».

Владимиру вспомнилось, как с этого же вокзала он провожал Тоню в одесский санаторий имени Дзержинского. Впервые в жизни ехала она отдыхать, да еще на побережье Черного моря, в место с идиллическим названием «Аркадия». Аркадия, мифическая страна благоденствия...

В купе пахло свежей краской и дерматином. На столике белела салфетка, светилась под оранжевым абажуром лампа. Из репродуктора. с платформы доносилась музыка. По трансляционной сети предупреждали: «До отправления поезда остается пять минут. Граждане провожающие, просьба освободить вагоны». А Владимир все сидел, теребя Тонину сумочку.

— Ну иди! Придется ведь прыгать на ходу! — упрашивала Тоня. — Отец семейства, а ведешь себя, как мальчишка.

Проводил Владимир Тоню в санаторий, а через несколько дней семье Молодцовых дали ордер на новую квартиру. Каким радостным событием для детей был переезд! Шурик, как и подобает старшему, трудился в поте лица. Люсенька носилась по комнатам, заливалась звонким, как колокольчик, смехом, пока не стукнулась о косяк двери и не разразилась безутешным плачем, «потому что больно» и потому что уже «давным-давно» нет мамы. А неделю спустя затосковал по матери и Шурик. «Когда только наотдыхается она там? — говорил он сердито. — Еще ведь со старой квартиры уехала». Будто на новой квартире прожили уже вечность!

И вот уезжает опять... На этот раз не в страну благоденствия — в суровое Зауралье, одна с тремя детьми.

Вспыхнул у одного из вагонов луч карманного фонаря, и Владимир отчетливо увидел жену. Да, это была Тоня. Выбились из-под платка волосы, на руках трехмесячный Вовка, рядом, с чемоданами, Шурик и Люсенька. Защемило у Владимира сердце — ждал отправки на фронт, сам подавал об этом рапорт, но чтобы вот так расстаться с семьей, даже не простившись...

Нависшая над крышами туча придавила к земле духоту угасшего дня. Паровоз дал короткий свисток, и состав с перестуком буферов тронулся, скрылся в душной июльской темноте.

Третий месяц сдерживали защитники Одессы впятеро превосходившие их по численности войска противника.

Город был блокирован. Только по морю поддерживала Одесса связь с Большой землей. Захвачена насосная станция, снабжавшая город пресной водой. Солдатская фляжка питьевой воды отпускалась на сутки целому отделению — по глотку на человека. На исходе были запасы продовольствия, боеприпасы.

Еще 9 августа Геббельс заявил по радио: «Наутро Одесса станет столицей Транснистрии»[1]. На штурм города двинулись восемнадцать дивизий. Но наступление захлебнулось. Взятие «столицы» перенесли на 20-е, затем на 25 августа. Однако все атаки были отбиты защитниками города.

Гитлер вызвал по прямому проводу Антонеску. В ту же ночь диктатор Румынии сам прикатил в осаждавшие Одессу войска. Он назначил парад в Одессе на 4 сентября. По три-четыре раза в день поднимали солдат в наступление — рубежи обороны города оставались неприступными. Не удалось посрамленному генералу устроить обещанный фюреру парад и в сентябре.

Наступил октябрь. Фашисты обстреливали город и порт из дальнобойных орудий, бомбили с воздуха — сотни тонн смертоносного металла ежесуточно... В руины были превращены целые улицы. Но работы на оборонительных рубежах не прекращались. Разобраны мостовые — брусчатка пошла на баррикады. Для их сооружения использовались и мешки с землей, и трамвайные вагоны, и даже домашняя утварь.

Тарахтя, патрулировали по рубежам обороны одетые в броню тракторы. Свои импровизированные танки одесситы, не расстававшиеся с шуткой даже в эти дни, прозвали «Т-Т» и «НИВ» («тихоходно-тяжелые» и «на испуг врага»). Но действовали они не только на испуг. Батальон ополченцев под прикрытием тридцати таких «танков» в одном лишь бою захватил сорок вражеских орудий, десять пулеметов, сотни пленных. На железнодорожном перегоне Одесса — Раздельная курсировали прикрытые листами брони, вооруженные пушками поезда. Рабочие-ремонтники сами водили их в бой...

У иссеченного осколками здания Одесского обкома партии день и ночь толпились люди в гимнастерках и тельняшках, бушлатах и косоворотках, в матросских робах и спецовках строителей, с карабинами и гранатами, с перекрещенными на груди пулеметными лентами.

Получен приказ командования: «...Храбро и честно выполнившим свою задачу бойцам и командирам Одесского оборонительного района в кратчайший срок эвакуировать войска Одесского района на Крымский полуостров».

Крым в стратегическом отношении стал важнее. Но снять с открытых рубежей в степи восьмидесятитысячную армию, погрузить под круглосуточной бомбежкой на корабли и переправить морем в Крым — задача нелегкая. А вывоз заводского и портового оборудования, произведений искусства, ценностей, документов? Организация подполья? Уйдут войска — останутся отряды народных мстителей. Не богато Причерноморье лесами, нет тут гор, зато есть катакомбы — многоярусные, разрабатывавшиеся около двухсот лет подземные каменоломни. Протяженность их путаного лабиринта превышает длину всех улиц Одессы и ее пригородов.