Три гинеи - [71]
>{85} Хотя очевидно, что в условиях современной журналистики литературная критика должна быть неудовлетворительной, также очевидно и то, что никакие изменения невозможны без перемен в экономике общества и психологии художника. С экономической точки зрения необходимо, чтобы рецензент оповещал о публикации новой книги криком городского глашатая: «О да, о да, о да, была издана такая-то книга, по такой-то или сякой теме». Психологически же тщеславие и стремление к славе все еще настолько сильны среди деятелей искусства, что лишать рекламы и отказывать им в регулярной, хотя и контрастной встряске похвалой и порицанием было столь же опрометчиво, как и ввозить кроликов в Австралию, например: равновесие природы нарушится с катастрофическими последствиями. Предложение заключается не в том, чтобы ликвидировать общественную критику, а в том, чтобы дополнить ее новой услугой, основанной на примере медицинской профессии. Консилиум критиков из рецензентов (многие из которых являются потенциальными владельцами истинного вкуса и знаний) будут работать, подобно врачам, и при этом в условиях полной конфиденциальности. Если убрать публичность, то большинство отвлекающих факторов и искажений, неизбежно делающих современную критику бесполезной для писателей, исчезнет, а всякие побуждения хвалить что-либо или ругать по субъективным причинам будут уничтожены; ни продажи, ни тщеславие при этом не пострадают; автор сможет заниматься критикой без учета ее влияния на публику или друзей; он сможет критиковать, не принимая во внимание синий карандаш редактора и вкусы аудитории. Поскольку критика чрезвычайно востребована живыми людьми, что подтверждается постоянным спросом на нее, а новые книги все так же необходимы уму критика, как и свежее мясо — его телу, все стороны только выиграют, а литературе это и вовсе может пойти на пользу. Преимущества нынешней системы публичной критики в основном экономические; пагубные последствия психологически показаны в двух знаменитых ежеквартальных обзорах Китса[511] и Теннисона[512]. Китс был глубоко ранен, а «воздействие… на самого Теннисона — пронизывающим и продолжительным. Его первым действием было сразу же изъять из печати „Историю любовника“… Мы обнаруживаем его за мыслями вообще покинуть Англию и жить за границей» (Гарольд Николсон[513], «Теннисон»[514], с. 118). Влияние мистера Чартона Коллинза[515] на сэра Эдмунда Госса[516] было таким же: «Его уверенность в себе была подорвана, а личность унижена… Не все ли, наблюдавшие за этой борьбой, считали его обреченным? Его собственный отчет о своих ощущениях гласил, что с него будто заживо содрали кожу» (Эван Чартерис[517], «Жизнь и письма сэра Эдмунда Госса», с. 196).
>{86} «Проказник-что-звонит-в-дверь-и-убегает». Это выражение придумано для описания тех, кто использует слова с целью причинить боль, но в тоже время избежать гласности. В переходном периоде, когда ценность многих качеств меняется, новые выражения для новых ценностей крайне необходимы. Тщеславие, например, которое, по-видимому, приводит к серьезным последствиям в виде жестокости и тирании, судя по свидетельствам из-за рубежа, все еще маскируется словом с тривиальными ассоциациями. См. приложение к Оксфордскому словарю английского языка.
>{87} Б. А. Клаф, «Мемуары Анны Джемаймы Клаф», с. 38, 67.
>{88} Уильям Вордсворт, «Гнездо воробья».
>{89} В XIX веке дочери образованных мужчин единственным доступным для них способом добились чрезвычайно важного прогресса для рабочего класса. Однако теперь, когда по крайней мере некоторые из них получили дорогостоящее образование, нет сомнений, что они могут работать гораздо эффективнее, оставаясь внутри своего класса и используя его средства для улучшения того класса, который крайне в этом нуждается. С другой стороны, если образованные люди (как это часто бывает) отрекаются от тех самых качеств и свойств, которыми должно было наградить их образование — разум, терпимость, знания — и лишь изображают принадлежность к рабочему классу и его целям, они попросту выставляют на посмешище эти самые цели перед образованным классом и не делают ничего для развития своего собственного. Но количество книг, написанных образованными людьми о рабочих, по-видимому, свидетельствует о том, что очарование рабочего класса и эмоциональное облегчение, вызываемое принятием его целей и дел, сегодня столь же притягательны для среднего класса, как и очарование аристократии лет двадцать назад (см. «В поисках утраченного времени[518]»). Между тем было бы интересно узнать, что именно думают истинные представители рабочего класса об имитаторах из образованного класса, которые занимаются их делами, не жертвуя при этом капиталом среднего класса и не разделяя опыт рабочего. «Среднестатистическая домохозяйка»
