Три дня - [55]

— Женщинам это знакомо. Они играют по правилам и ничего от этого не выигрывают, потому что это — мужская игра, а они женщины. Поэтому некоторые говорят себе, что раз так, то они не обязаны соблюдать правила. Другие надеются, что если они будут особенно скрупулезно соблюдать правила, то когда-нибудь все же дождутся того, что им позволят участвовать в игре на равных правах с мужчинами.

— А ты?

— Я? Я постаралась найти себе уголок, где смогу играть одна. Но я могу понять женщин, которые чувствуют, что не обязаны соблюдать правила. Я могу понять, почему среди террористов было так много женщин.

— А ты бы могла…

— То есть если бы у меня не было собственного уголка? — Она засмеялась и взяла его за руку. — Тогда бы я подыскала себе другой.

Она пожала его руку и взглядом показала, чтобы он обратил внимание на Йорга. Йорг сидел напротив. После своего непродолжительного выступления он не проронил больше ни слова, но также ничего не ел и не пил, а только отрешенно смотрел перед собой невидящим взглядом. У него был вид человека, который сделал то, что надо было сделать, и надеется, что оно возымеет свое действие, пускай и не сразу. По его лицу было видно, что душа у него спокойна, хотя ему и приходится нелегко. Судя по его выражению, он не был счастлив, но был доволен собой. Это так же не вязалось с настроением собравшихся, как его речь с требованиями времени, и Маргарету впервые охватила жалость к нему. Йорг был целиком и полностью в плену своих ощущений и представлений. Он носил с собой свою тюремную камеру — и, по-видимому, уже давно, задолго до того, как его посадили, и сейчас невозможно было представить, как он из нее выберется. Маргарета разрезала булочку, сделала два бутерброда — один с ветчиной, другой с сыром — и положила перед ним на тарелку.

— Кушай, Йорг!

Его отрешенный взгляд вернулся к действительности, и они встретились глазами. Он улыбнулся:

— Спасибо!

— Твой кофе совсем остыл. Дай я принесу тебе другой.

— Нет-нет! Холодный кофе полезней для цвета лица, разве ты не знала? В тюрьме кофе часто бывал холодным.

— Но сейчас ведь ты не в тюрьме. А цвет лица у тебя и без того хорош.

Он снова улыбнулся ей, так успокоенно, благодарно, доверчиво, словно в ответ на заботу и ласку:

— Ну, тогда давай. Спасибо тебе!

Маргарета встала, взяла его чашку, вылила ее содержимое на кухне в мойку и стала ждать, когда вода нагреется и кофе процедится через фильтр. Она слышала доносившиеся из-за стола смешанные звуки переговаривающихся, смеющихся голосов. Иногда до нее долетало какое-нибудь громко сказанное слово: «садовый участок, революционный кульбит, пирог со сливами, заявление для прессы», и, слушая, она гадала, о чем они говорят. Она с удовольствием думала о тишине, которая настанет после того, как разъедутся гости. Интересно, когда уедет Хеннер — в числе первых или одним из последних, оставшись до вечера? Они ни о чем не уславливались: ни о встрече здесь, за городом, ни о том, чтобы повидаться в Берлине. Одну ночь они провели в объятиях друг друга, лежали спиной к спине, прислушиваясь к дыханию друг друга. Они очень сблизились, но почти ни о чем друг друга не спросили. Их связывало так мало и так много, что Маргарета могла представлять себе все что угодно. Она была совершенно спокойна.

5

Когда она принесла Йоргу кофе, тот уже был занят другими мыслями.

— Слишком много чести! — сказал он Ульриху, отвергая его предложение.

Но Ульрих настаивал, что нужно принести работающий от батареек радиоприемник Кристианы и через пять минут послушать речь федерального президента.

— Что ж вы, забыли, как мы на Новый год всегда включали «Dinner for Опе»,^[82] а потом смотрели выступление федерального президента? Вот уж была потеха!

Андреас его поддержал:

— Тебе же зададут потом вопрос по поводу его речи. Так что лучше будет тебе с ней ознакомиться.

Радио принесли и включили. Во вступительных словах диктор пояснил, что, давая в этом году согласие на выступление с соборной речью, президент решил заранее не объявлять тему. Он сказал, что выберет для своей речи тему, которая больше всего будет волновать людей на момент выступления. В настоящее время из сообщения газеты «Зюддойче цайтунг» страна узнала о том, что в пятницу президент помиловал одного террориста, а террорист в ответ на это выступил с объявлением войны. Как стало известно, в последние месяцы президент интенсивно занимался вопросом о помиловании террористов, поэтому не будет ничего странного в том, если и в своей речи он обратится к этой теме. Во всяком случае, оставив открытой тему предстоящего выступления, президент или его советники по связям с общественностью сделали блестящий ход: все с нетерпением ждут выступления президента, и в Берлинском соборе нет ни одного свободного места.

Йорг в изумлении воззрился на Марко:

— Ты опубликовал заявление? То, которое ты мне показывал вчера и над которым я собирался подумать?

— Да. Я заручился юридической экспертизой. Оно не может тебе повредить. Революция не может принимать то или иное решение в зависимости от того, отвечает ли оно твоим настроениям или эстетическим требованиям и нравится ли оно твоей сестре. Так что не отрекайся от него! В противном случае ты сделаешь себя посмешищем. — С этими словами Марко полусерьезно-полушутливо поднял вверх сжатый кулак. — В этом заявлении содержится только то, что ты высказал здесь сегодня утром.