Три дня - [4]

Скорбящие собрались в ожидании перед церковью. Они здоровались, узнавая старых знакомых, или знакомились с теми, с кем прежде не доводилось встречаться. Всем было отчего-то неловко. Любое слово отдавало фальшью. Выражения соболезнования звучали натянуто, общие воспоминания получались бледными, а когда кто-нибудь принимался допытываться «почему?», собеседник беспомощно и раздраженно отмахивался от вопроса. Каждое слово отдавало фальшью, потому что фальшь чувствовалась в самой смерти Яна. С его стороны нехорошо было так поступать: оставить детишек сиротами и жену вдовой! Коли уж ты не в силах больше выносить жизнь с женой и детьми, достаточно, казалось бы, просто развестись. А покончить с собой только для того, чтобы слинять, оставив жену и детей с чувством непоправимой вины, это как-то непорядочно.

В группе старых друзей один высказал это вслух. Другой покачал головой: «Ян женился на Улле, когда она забеременела. После первого ребенка он согласился на рождение двойни, только чтобы она не догадалась, что он ее не любит. Ради благополучия Уллы и детей он оставил университет и пошел в адвокаты. Он сидел дома, для того чтобы Улла могла закончить образование. И все это из соображений порядочности. Сколько можно так выдержать? Самоотречение во имя порядочности? Но если ты совершишь этот подвиг, то чем это будет отличаться от самоубийства?» Кто-то останавливает его: «Сюда идет Улла».

В церкви держит речь отец Яна. Он говорит о необъяснимости случившегося — исчезновения Яна и обнаружения его тела в Нормандии, где он через несколько дней был найден мертвым, погибшим от отравления выхлопными газами через шланг, протянутый им в салон машины, стоявшей в виду морского побережья неподалеку от городка, в котором он когда-то давно провел одни из самых счастливых дней в своей жизни. Отец Яна говорил о необъяснимости острого приступа депрессии, подтолкнувшей Яна не только к бегству от семьи и профессии, но и к бегству из жизни. Отец Яна — почтенный глава многочисленного семейства с множеством детей и внуков, седовласый священник на пенсии, и он так авторитетно заявил о приступе депрессии, что едва не убедил в этом даже друзей Яна, которые никогда в жизни не замечали у него никаких признаков депрессии. Так кому же лучше знать, в чем состоит правда: отцу или друзьям?

Перед глазами Ильзы, как наяву, стояла картина похорон. Это была ее последняя встреча с друзьями, вместе с которыми ей предстояло провести три дня. Йорг исчез немного спустя. На похоронах он выражал лишь презрение к Яну: не хватало только разбрасываться своей жизнью из-за какой-то буржуазной придури, в то время как есть великое дело, ради которого можно поставить ее на карту! Кристиана раньше всех почуяла, что́ назревает у Йорга, она постоянно была с ним рядом и поддерживала его презрительные высказывания в революционном духе, словно доказывая ему, что в том мире, в котором он живет, эти взгляды тоже имеют право на существование, что из-за них ему нет надобности уходить в подполье. Остальные в скором времени рассеялись по свету кто куда. В каком-то смысле Йорг сделал тогда то, что назрело уже у всех: он окончательно перевел стрелку на своей жизненной колее.

Однако не предстоящая встреча с друзьями оживила у нее воспоминания о тех похоронах. Встреча только подтолкнула ее к писательству. Она купила толстую тетрадь большого формата в картонном переплете, зеленый карандаш с длинным графитным стержнем — такими, как она с удовлетворением узнала, пользуются архитекторы. В четверг после уроков она отправилась в путь и, пропутешествовав поездом, затем автобусом и, наконец, на такси, добралась сюда, в незнакомое место, с тем чтобы наутро приступить к делу, за которое дома никак не решалась взяться.

Нет, мысли о тех похоронах уже давно не давали ей покоя. Тогда ее заинтересовал сюжет одной пьесы. Ильза обратила на нее внимание под влиянием картины одиннадцатого сентября,^[6] которая тогда неотступно ее преследовала. Не картины врезающихся в башни самолетов, не картины дымящихся, рушащихся зданий, не картины окутанных облаком пыли людей. Ее преследовала картина падающих вниз человеческих тел, летящих иногда порознь, иногда попарно, почти что соприкасаясь друг с другом или даже взявшись за руки. Эту картину она никак не могла от себя отогнать.

Ильза прочла все, что можно было об этом найти. Что число упавших, по приблизительным оценкам, составило от пятидесяти до двухсот человек. Что многие выбрасывались сами, но некоторые, спасаясь от пламени, нечаянно оказывались поблизости от окон и их выдавливала вон напирающая толпа или утягивало образовавшейся при пожаре тягой. Что среди тех, кто выбрасывался из окон, некоторых подтолкнула к прыжку безвыходность положения, других же заставил выброситься невыносимый жар пламени. Что температура доходила до пятисот пятидесяти градусов и жар настигал людей раньше пламени. Что высота падения составляла более четырехсот метров и его продолжительность доходила до десяти секунд. Что кадры, запечатлевшие падающие тела, были слишком нечеткими, для того чтобы на них можно было различить лица. Что смотревшим на них иногда казалось, будто они узнали кого-то из своих близких по одежде, и это одновременно утешало их и ужасало. Что среди разбившихся уже никого невозможно было опознать.