Три части - [2]

Или мерещился ему вдали работающий вентилятор, которого, в сущности, и не видно, так быстро вращаются лопасти…

– Я буду министром, – серьезно говорил он, и это желание не казалось ей наивным. – Я докажу им всем, что я способен в этой жизни на кое-что.

Лидия не знала тогда, что «они» – это жители небольшого русского райцентра, рабочие завода ЖБИ, завсегдатаи пивной палатки – жалкие и ничтожные друзья его.

Она не знала о мрачной жизни этого города, о том, как тускло светят по ночам фонари, о том, как медленно люди сходят с ума, не зная в жизни ничего, кроме каждодневной работы с водкой и матерщиной, пивной палатки, милиционеров и вечернего телевизора в темноте малогабаритных квартир, где пахнет супом, всегда пахнет супом.

Он умел красиво мечтать. Он говорил о своем будущем так, будто оно уже наступило, и он рассказывает о чем-то обыденном и даже поднадоевшем.

Будет собственный двух, нет – трехэтажный дом. Будет черная «Волга» с шофером. Париж и Нью-Йорк. Самолеты. Трансатлантические лайнеры. Усталые и справедливые глаза человека, ответственного за судьбы миллионов.

– Смотри! – указал он на плакат с портретами правительства. – Смотри, какие лица. Ты думаешь, в юности они были вундеркиндами? Такие же ребята. Неизвестно еще, что такое талант… Все дороги открыты, все до единой, и жить-то еще долго, лет пятьдесят еще жить…

Она смотрела на него с восторгом. Она молча кивала. Однажды ей открылось, что в его будущем нет места для нее.

– Значит, ты меня не любишь? Не любишь? – пытала она, задерживая дыханье.

– Люблю, отвечал он тихо и неуверенно.

– Пойми же, – говорила она, – у тебя никогда не будет такой, как я. Ты ищешь свое счастье, свой лотерейный билет, а оно – вот оно, здесь, бери же его!

Подобные слова она через год повторила Жоре, и он не стал ломаться, а просто и с достоинством взял свой «лотерейный билет» – взял ее, богатую, красивую и молодую.

– Ты еще не все обо мне знаешь, – тихо сказала она, когда расставание с Володей было совсем близко и билет (не лотерейный, а железнодорожный) уже лежал в кармане его пиджака.

– Ты не все обо мне знаешь, – сказала она, – у меня есть приданое, пятнадцать тысяч, и мы…

Она замолчала, потому что поняла, что совершила ошибку.

Володя медленно встал, оделся и вышел, а через день она видела, как он, уже незнакомый и далекий, садится в вагон.

Прошел год, и Лида снова приехала домой на каникулы, и в доме ее отца квартировал Жора, который потом стал ее мужем. Если бы там был не Жора, а, скажем, Витя, то и его ожидала та же судьба, потому что Лидия была молода и красива, а ее подруги уже выходили замуж.

Так, лежа на кушетке, в безделье, вспоминала она то отдаленное лето, а в двух тысячах километрах к северо-западу, в небольшом райцентре, сотрудники милиции выясняли личность убитого, и пока было установлено лишь прозвище – Министр.

Жора положил на журнальный столик конверт с деньгами, потому что в его управлении сегодня давали зарплату. Лидия обрадовалась приезду мужа и детей, потому что тишина на даче к вечеру стала невыносимой, как и жара.

– Мама! – сказал Кир. – Меня укусил пчела.

– Меня тоже, кисонька.

– Ах, как здорово! Куда он тебя укусил?

– Вот сюда.

– А меня – вот!

– Ты плакал?

– Нет! Нисколечки.

– И я тоже.

– А можно я съем виноград?

– Он еще зеленый.

– А можно я съем зеленый?

– Нельзя. Зеленого ничего нельзя.

Кир покушался на знаменитую гроздь, за которой они наблюдали с начала лета, еще с цветения. Гроздь была огромной, она спускалась с карниза веранды. Засыпая, Лидия видела, как ягоды наливаются лунным светом.

Жора поставил на стол небольшую коробку. Внутри стукнула пластмасса.

– Что это? спросила Лидия.

– Вентилятор, – значительно ответил Жора.

Он развернул и собрал прибор. Дети оживленно заспорили, куда поставить его. Все четверо встали в кружок, рассматривая лопасти, похожие на слоновьи уши.

– Пуск! – закричал Венчик.

Жора нажал кнопку, и лопасти исчезли. Искусственный ветер обволок их лица, и бурные возгласы восторга заглушили шум работающего мотора.

– А ведь я счастлива, – подумала Лидия, – Я ведь ужасно счастлива! – повторила она, глядя, как Жора ищет на книжной полке, чего бы почитать вслух.

И, сделав это чудесное открытие, она снова – теперь уже в последний раз – вспомнила и пожалела своего «милого Володю».

– Будь же счастлив, как счастлива теперь я, – мысленно пожелала она, в то время как он, уже с ярлыком, лежал в морозилке, а в морг поступил новый труп, потому что был день зарплаты.

Святая

1

Ее звали Люся, что вызывало ассоциации не то с люэсом, не то с Льюисом… Впрочем, никто вокруг не знал, ни что такое люэс, ни кто такой Льюис… Давно это было.

Люся Королева была нарасхват: в ее комнату стучались, ее поджидали у проходной, порой ей даже звонили, а это, господа, было на фабрике непросто: телефон стоял один на весь цех, в закутке начальства, а Люся, как известно, работала за станками… Скучно жить на свете.

В этом подмосковном городке, где был один завод и была одна фабрика, и мужское население трудилось, в основном, на заводе, а женское, в основном – на фабрике… В этом глухом, но солнечном, ностальгически солнечном времени… В этом дурацком возрасте.