Трезвый расчет - [30]

Холодные простыни не остудили жар их тел, и Дик лег рядом с ней, продолжая целовать и ласкать ее. Он просунул одну ногу между ее судорожно сведенных бедер, и Джилл вновь восторженно ужаснулась тому, как он возбужден. Сильные пальцы бережно избавили ее от растерзанной сорочки, а затем легко коснулись напряженных окаменевших сосков… От боли она чуть не закричала, потому что не ожидала, что ее тело так сильно возбуждено и напряжено. Уже в следующий миг губы Дика обхватили сначала один сосок, потом другой, горячий язык ласкал гладкую и нежную кожу, и Джилл выгнулась, шепча его имя, плача от счастья и желая только одного – быть с ним, до конца, до предела раствориться в нем, а то, что завтра утром она проснется падшей женщиной, не имеет значения!

Дик на секунду приподнялся и окинул Джилл восхищенным взглядом.

– Какая же ты красавица, королева моя, Золотая Джилл…

И он вновь рухнул на нее всей блаженной тяжестью своего тела, а она извивалась и стонала, не в силах пережить восторг и удовольствие, которое доставляло ей каждое прикосновение этих рук, этих губ, этой кожи… Она запустила пальцы в густые кудри Дика, и он отозвался коротким смешком и тихим довольным мурлыканьем.

Потом, много позже, она удивлялась, почему Дик так и не воспользовался ее смятением и возбуждением. Он мог лишить ее невинности и получить полное удовольствие, а она бы только благодарила его за это, но он этого не сделал. Дик лежал, почти не двигаясь, хотя это явно причиняло ему самому боль, и ласкал ее рукой, столь же нежной, сколь сильной и опытной.

Дик шептал ей на ухо, как она прекрасна, как желанна для него и как он любит ее. Джилл с безумной улыбкой и закрытыми глазами внимала этой сладкой лжи и верила ей, потому что это было невыносимо прекрасно – чувствовать себя самой красивой и желанной рядом с лучшим мужчиной на свете.

А потом его рука мягко и настойчиво скользнула в глубь ее тела, и Джилл вновь изогнулась в сладкой муке, но еще через миг, показавшийся ей вечностью, Дик легкими движениями пальцев вознес ее на такие вершины блаженства, что она забыла обо всем на свете, и лишь высокий потолок отразил счастливый крик Джилл Уилбери, познавшей в ту ночь счастье быть с мужчиной, которого любишь и хочешь…

Потом она лежала, приходя в себя, на широкой груди Дика и завороженно слушала, как бьются в унисон их сердца, постепенно успокаиваясь. Когда сознание почти вернулось к Джилл, она посмотрела на своего мужчину и увидела, что его возбуждение все еще не прошло и столь же велико. Джилл осторожно, но решительно коснулась его плоти, но Дик поспешно отпрянул и перехватил ее руку, а затем поднес ее пальцы к губам и усмехнулся своей чарующей улыбкой.

– Нет, сладкая королева, не делай этого!

– Но почему? Почему я не могу доставить тебе то же удовольствие, которое ты доставил мне?

– Потому что я хочу доказать тебе, что приходил сегодня не за этим. Сегодняшняя ночь – твоя, не моя. Я хочу, чтобы ты запомнила это.

Она смотрела на него с изумлением и нежностью, зная, вернее догадываясь, как ему тяжело. Дик снова покачал головой и повторил:

– Нет! Это твоя ночь. Усни в моих объятиях и узнай, что моя клятва крепка. Когда придет утро, что ж, тогда делай со мной все, что захочешь, и, если ты пожелаешь доставить удовольствие мне – а я молюсь, что так и будет, —

что ж, тогда я с восторгом обучу тебя и этому. Спи, королева!

Следующие несколько дней были счастливейшими в жизни Дика, он вообще полагал, что на свете мало найдется мужчин, столь же счастливых, как он.

Однако быть с Джилл так, как это происходило сейчас, означало не просто любить и быть любимым. Почти всю свою жизнь до этого Дик ощущал в душе некую пустоту, порожденную постоянными мыслями о собственном несовершенстве и невостребованности. Любовь к Джилл и чувство самой Джилл к нему заполнили эту пустоту. Дик чувствовал себя так, словно разрозненные половинки его души наконец-то воссоединились.

Раньше он всегда стремился первым порвать с женщиной, причем сделать это как можно раньше, однако теперь все было иначе. Путешествие в Уэльс было и горьким, и сладким, и Дик попеременно приходил то в отчаяние, то в восторг, что в конце концов не на шутку обеспокоило верного Рокко, хотя он и сам переживал бурный и нежный роман с Диной, чему Дик отчасти завидовал. Дик не сомневался, что его бойкий дружок уже успел разделить ложе с прекрасной итальянкой, пока они гостили в Хаммерсгейте, Джилл тоже знала об этом, хотя и отказывалась говорить на эту тему. Впрочем, Рокко и Дина не были скованы никакими предрассудками, так что их отношениям развиваться было намного проще.

Что же до Дины – девушка была эмигранткой и жила в доме Уилбери, однако это не могло помешать ей соединиться со своим избранником. Иное дело Джилл.

Дик попросту не позволял себе думать об этом, как и о том, что Джейк Уилбери, наверное, уже идет по их следу.

Дорогу в Уэльс Дик знал достаточно хорошо, Джилл тоже знала эти места. Дику показалось удивительным то обстоятельство, что родовые земли Уилбери граничили с землями одного из братьев Дика. Странно было думать о том, что и в прошлом они могли бы встречаться с Джилл и ее семьей, скажем, во время выездов в город Кардиган. И вообще, сложись жизнь Дика по-иному, они бы были добрыми соседями…