Третья молодость - [42]

В зоопарке находилось очаровательное помещение, доступ в которое заграждали горы бумаги (условно назовем ее туалетной). Использованной. И не только бумаги. Привокзальные сортиры представляли собой кабины с дверьми до пояса, двери свободно раскачивались туда-сюда, будто в салуне на Диком Западе. Канализация отсутствовала. Проблема поглотила меня всецело. Несколько объяснений я получила сразу и в конце сделала выводы. Не премину изложить их в подходящий момент.

Около зоопарка нас обокрали. Влезли в машину, силой опустив стекло, сломав ручку, и сперли с заднего сиденья плотно набитый Мареков портфель. Видать, надеялись на сокровища, а в портфеле находилась аптечка, и единственное утешение для воров мог представлять салициловый спирт, который, полагаю, они и выпили. Ну и высоко ценимый зонт-автомат. По поводу кражи мы не сделали никаких заявлений в соответствующие учреждения, потому как на следующий день собирались уезжать, а следствие задержало бы нас недели на две. И все равно без толку.

В Крым мы отправились почти одновременно с Еленой. «Почти» означало разницу в сутки – ее «Волга» еще не была готова. Ремонтом машины занималась Ирина, двоюродная сестра Елены, водитель и механик по профессии. А Елена с торжеством похвалилась своей практичностью. Возвращаясь из Польши, она привезла огромное количество порнографических брелоков, ручек и тому подобной ерунды, приобретенной на барахолке. И только этот товар позволил им обеим, ей и Ирине, добиться помощи с ремонтом и достать нужные запасные части. Без порнографии машину не удалось бы отремонтировать. Не хватало еще обивки, но Ирина обещала сделать ее за один день. Мы договорились встретиться на трассе и отправились одни.

Помнится, сперва мы наткнулись на сливы ренклод. У шоссе с корзинами фруктов сидели торговки. Я остановилась, мы пошли покупать. Зеленые какие-то. Мы с сомнением купили килограмм и попробовали, возвращаясь к машине на другой стороне шоссе. А попробовав, помчались обратно и купили еще два кило.

После ренклода появился тутовник. Тутовые деревья росли по обе стороны шоссе. Ягоды собирались так: раскладывалось на земле полотно, а затем следовало потрясти ветви. Я уже пробовала тутовые ягоды, очень любила их, но ничего подобного не ожидала – амброзия, а не ягоды. Я вся перепачкалась соком: ягоды падали сверху и размазывались где придется – на голове, на плечах, на коленях. Марек, верно, испытывал прилив счастья: намечалась большая стирка. Ехала я не обозначенной на карте трассой, Харьков нам нужен был как дыра в мосту. Елена посоветовала сократить дорогу, и, срезав острый угол, мы поехали через Карловку прямо в Красноград. Объяснение Елена дала, надо признаться, несколько туманное.

– Там нет дорожного указателя, – наставляла она. – За Полтавой свернешь около такого большущего куста...

Большущие кусты буйно росли вдоль всей дороги, и тем не менее, к моему удивлению, я не заблудилась.

В Карловке, в гостинице, нас сперва не хотели принять, потому как мы не запаслись командировочными удостоверениями, но в конце концов за три рубля шестьдесят копеек дали приличный номер с ванной и уборной. Елена с Ириной появились утром. Игорь, сын Елены, тогда двенадцатилетний мальчик, был до такой степени послушный ребенок, что почти не требовал внимания. Лишь изредка он компрометировал маму. Дипломатия ребенку чужда, и он откровенно удивлялся, зачем ему душ...

Дальше мы опять разделились – они хотели выспаться, а мы осматривали на пути все, что попадалось.

Черт понес нас на Азовское море в Геническ, и тут уж началось нечто невообразимое. Снова гостиница и номер с ванной за два рубля сорок копеек, а в гостинице вонь. Внушительная и невыносимая, хуже, чем в магазинах, только что пахло не рыбой, а тухлыми яйцами. Научно говоря, сероводородом. Смрад чудовищный – дышать невозможно. Мы попытались избавиться от нега: распахивали окна, спускали воду, открывали краны – безрезультатно. Воняло повсюду. Наконец Марек сообразил, что это не тухлые яйца, а настоящий сероводород. Поблизости какие-то источники, какие-то промышленные предприятия. Ничего не поделаешь, вонь – это местная специфика.

Ну ладно, человек ко многому привыкает...

Отправились мы на пляж. Вокруг нас сразу же собралась толпа – мы стали сенсацией, потому что сюда иностранцев не пускали. Русский народ сердечный – с нами водили дружбу. Один сибиряк рассказал даже про все свои беды: в сорок лет вышел на пенсию – таков закон, а он здоров как бык, полон сил, не знает, чем заняться, и денег пруд пруди. Что на них купишь? Машина отпадает, потому как один раз уже получил по распределению, дачу давно построил, теперь покупает из-под прилавка кольца для жены...

Азовское море состоит из соли и медуз. Крупные, твердые, упругие, они в несколько слоев покрывали поверхность. Приходилось их разгребать, чтобы войти в воду. А глубина хотя бы по пояс начиналась где-то за полкилометра от берега. После трех таких прогулок в густом растворе соли ноги отказались мне служить. Я оценила это море как рай для матерей с детьми – ребенок не утонет, если даже очень постарается. К тому же соль хороший консервант.