Третья молодость - [40]

И тут наступил конец таможенному контролю. Таможенник пригласил пятерых коллег. Все рассматривали рисунки Мейсснера и хохотали, мои чемоданы их больше не волновали. Оставили в покое даже партитуры, вернули книжку и разрешили ехать, пожелав счастливого пути.

Вскоре я узнала: предметы культового назначения категорически запрещены к ввозу, и я совершила страшное преступление, ни сном ни духом о том не ведая. По закону, кажется, в лучшем случае нас вообще бы не впустили, а в худшем – отправили бы в Сибирь. Об усекновении головы на месте речи не шло.

До Киева ехать порядочно, мы оголодали и решили по пути перекусить. Встретилась чайная. Прекрасно, чай чаем, а может, и поесть дадут. Народ сидел со стаканами, содержимое коих меня очень удивило. Такой чай?.. Цвета соломы, прямо как в польской деревне, а ведь сколько мы начитались про русские самовары и роскошный крепкий и ароматный чай! Что за странные перемены?..

Вместо чая стаканами пили самогон.

Нам дали мясо с картошкой. Картофель еще удалось сжевать, а вот мясо явно никакие зубы не возьмут; сперва следовало дать его собаке, посмотреть, разгрызет ли, а потом уж пробовать самому.

За очередность событий не поручусь, случилось столько всего, что лишь дневник путешествия как-то мог бы все упорядочить. Начала я, сдается, с открытия тайн.

Густые шпалеры высокой растительности вдоль шоссе вызывали раздражение. Едешь словно в коридоре, отсутствие пространства по обеим сторонам вполне способно вогнать в клаустрофобию. Нам пришло было в голову: может, специально посадили, чтобы паршивый шпион не исхитрился фотографировать во время езды? Я из любопытства остановилась, вылезла из машины и пошла заглянуть за эту стену. Увидела бескрайнее поле пшеницы и ничего больше до самого горизонта. Не удовольствовалась, заглянула в другом месте. Для разнообразия до горизонта тянулось кукурузное поле. В третьем месте оказался персиковый сад подобных же масштабов. Сокрытие полей от вражеских глаз показалось нам сомнительным. Подумав, мы таки отгадали: высокий кустарник и деревья в зимнее время защищают шоссе от снежных заносов. Конечно же, только в таком случае насаждения имели смысл.

О русских дорогах мы наслушались много, поэтому пересекли границу с плексигласом, предохранявшим стекло. Я благословила камень с польского шоссе: не успели мы добраться до Киева, так звездануло в плексиглас, что он пошел трещинами. Плексиглас в трещинах спасал нас и дальше, пока мы не потеряли его где-то в Крыму.

На русском шоссе и в самом деле легко заработать невроз. Дороги доставляли сколько хочешь неожиданностей. Например, безупречно гладкий асфальт тянется километрами, только привыкнешь – внезапно брешь, никаких знаков и в помине нет, идеальное место для поломки рессор. Дыру на дороге в Житомир я пыталась объехать трижды и трижды хотя бы одним колесом оказывалась в ней, а перебраться через дыру старалась в поисках заправочной станции. После Крыма по дороге обратно уже на двадцать пятом километре сплошных выбоин я впала в истерику. Плексигласа теперь не было, и я обогнала грузовик. Шоссе в выбоинах, я тщетно пыталась их объехать, машина стонала, по корпусу грохотал каменный град из-под колес грузовика, и я вдруг почувствовала – все, с меня хватит. Свернула на обочину, остановилась и заявила – дальше не еду.

На сей раз истерика протекала в скрытой форме – я молчала, не скандалила, сидела за рулем, приняв твердое, несокрушимое решение. Дальше не еду, остаюсь здесь до конца жизни, все прочее меня не волнует.

Просидела я так четверть часа, Марек терпеливо пережидал, после чего, само собой, мы поехали дальше. А что еще оставалось делать? Наверное, я легче перенесла бы эту страшную дорогу, не будь русских дорожных знаков, которые уже раньше вывели меня из равновесия.

До самого Киева я еще воспринимала их как подлинные указатели. В Киеве началась свистопляска с притопом. Мы отправились в гостиницу «Москва» получить деньги по чекам – наличные вышли, я заняла у Елены, чеки же обменивали только в гостинице «Москва» и нигде больше. Три дня я проблуждала среди заборов, лесов и раскопок, не имея возможности добраться до «Москвы». Единственная улица, ведущая к ней, была снабжена знаком «Одностороннее движение в противоположном направлении». На третий день под знаком я увидела милиционера и бросилась к нему с воплем: «Как проехать в гостиницу?!!»

– Вот сюда, – ответил он, показав на эту самую улицу с движением в обратную сторону.

– Как это?.. – остолбенела я. – А знак?..

А знак временно не считался! К гостинице поначалу вели две улицы, и тогда знак учитывался. Одну улицу перекопали, и подъехать к гостинице можно единственной оставшейся улицей, но указатель продолжал стоять. Кончат копать, и знак снова будет действителен. Зачем же его убирать или закрывать? Всякий разумный человек, не найдя другой дороги, поедет этой, а дураки пусть выходят из положения как хотят.

В результате последующего опыта я уразумела основное. Так вот, русские дорожные знаки имели множественный смысл: обязывали водителя когда-то, а сейчас уже не обязывают – их просто поленились убрать; будут обязывать в будущем, но поставили их сейчас – так уж получилось, и так далее...