Третья мировая война. Какой она будет - [54]

Сейчас кибервойна ставит Америку в невыгодное положение. Что бы мы ни сделали кому-то, скорее всего, нам навредят больше. Мы должны изменить эту ситуацию.

Пока мы не сократим уязвимые места в нашей киберобороне, будем вынуждены сдерживать самих себя. Мы знаем, что нам могут сделать другие, и поэтому запросто окажемся в такой ситуации, когда придется ограничивать себя даже в оправданном применении обычных вооружений. Кибероружие других стран будет удерживать нас от действий, и не только в киберпространстве. Останется ли у американского президента выбор послать авианосцы, чтобы предотвратить действия Китая, если обострятся разногласия последнего с соседними странами по поводу морских месторождений, или конфликт Китая с Тайванем? Станет ли президент отправлять флот в Тайваньский пролив, как сделал Клинтон в 1996 году, зная, что блэкаут в Чикаго — это сигнал о том, что электричество отключится по всей стране, если мы вмешаемся? Или что проблемы с данными на Чикагской товарной бирже — это пример того, что может произойти со всеми важнейшими финансовыми институтами? А что, если китайцы проведут кибератаку, после которой все авианосцы останутся болтаться в океане, как пустые консервные банки? Станет ли президент рисковать и разворачивать военно-морские силы лишь затем, чтобы противник продемонстрировал, что он способен остановить, ослепить, сбить с толку наши войска?

Тот факт, что наши важнейшие системы так уязвимы перед кибервойной, усиливает шаткость нашего положения. Пока экономические и военные системы Америки не защищены, у противников страны будет соблазн ее атаковать в периоды обострения разногласий. Наши оппоненты имеют основания думать, что у них есть возможность изменить политический, экономический и военный баланс, продемонстрировав миру, что они способны сделать с Америкой. Они могут полагать, что угроза большего вреда покажется вполне правдоподобной и помешает США предпринять ответные действия. Однако в случае кибератаки американским лидерам, скорее всего, придется реагировать. Этот отклик едва ли ограничится киберпространством, и конфликт может быстро обостриться и выйти из-под контроля.

Такое положение убеждает нас в необходимости принятия срочных мер по сокращению стратегического дисбаланса, вызванного уязвимостью США в возможной кибервойне. Для этого недостаточно только усилить наш наступательный киберпотенциал. Он едва ли устранит диспропорцию. В отличие от войны с применением обычных видов оружия, здесь превосходство в нападении не поможет обнаружить и разрушить наступательные мощности противника. Средства, способные нанести урон США, возможно, уже находятся на нашей территории. Они могли попасть сюда не только через киберпространство, но и по дипломатической почте, на CD-дисках или на USB-носителях, в портфелях бизнесменов. Что нам нужно, так это снизить риск того, что любое государство станет угрожать нам применением кибероружия, а для этого необходимо иметь надежную оборону. Мы должны заронить сомнения в умах потенциальных хакеров, чтобы они не пытались нас атаковать, осознавая мощь нашей обороны. Пусть потенциальные противники Соединенных Штатов думают, что их киберстрелы отскочат от наших щитов. Или, по меньшей мере, считают, что наши важнейшие системы достаточно защищены и ущерб, который они нанесут нам, не станет решающим. Но до этого еще далеко.

Оборона Соединенных Штатов от кибератак должна стать первой целью кибервоенной стратегии. В конце концов, первостепенная задача любой стратегии национальной безопасности США — это защита страны. Мы не развиваем оружие, направленное на расширение нашего господства на воде, в космосе, киберпространстве, а стремимся сберечь страну. На первый взгляд концепция довольно проста, но она постоянно усложняется, поскольку есть те, кто верит, что лучшая защита — нападение, уничтожение противника до того, как он успеет причинить нам вред.

Когда генерал Роберт Элдер возглавлял Киберкомандование ВВС, он как-то сказал журналистам, что хоть его подразделение и отвечает за оборону, оно планирует выводить из строя компьютерные сети противника. «Мы хотим начать атаку и нокаутировать их в первом раунде», — заявил он. Его высказывание напомнило слова другого генерала ВВС, Куртиса Лемэя, который в 1950-х руководил стратегическим авиакомандованием ВВС и объяснял аналитикам корпорации RAND,[13] что Советы не смогут уничтожить бомбардировщики на земле, поскольку «мы будем атаковать первыми».

Такие мысли опасны. Если у нас не будет надежной оборонной стратегии, нам придется вовлекаться в киберконфликты. Агрессивно захватывать системы противника, чтобы остановить атаку до того, как он успеет нанести удар по нашим незащищенным системам. Это будет дестабилизировать обстановку и заставит нас рассматривать потенциальных врагов как реальных. Кроме того, мы будем вынуждены занимать более жесткую позицию в попытках удержать противника от нападения на наши системы, запугивая военным ударом в ответ на кибератаку, а у наших оппонентов будет больше оснований думать, что мы блефуем.

Почему американские кибервоины полагают, что лучшая защита — нападение? Отчасти потому, что, по их ощущениям, защищать, обороняясь, очень сложно. Военные видят, насколько распределены находящиеся в киберпространстве потенциальные мишени, и у них опускаются руки при мысли об обороне. Кроме того, они указывают (это удобно), что американские вооруженные силы не имеют юридических полномочий защищать находящиеся в частном владении объекты — банки, энергодобывающие компании, железные дороги, авиапредприятия.