Третий рейх. Дни войны. 1939-1945 - [302]

Если так пойдет, больше двух недель им не продержаться...»[1611]. Действительно, на последнем этапе войны гибли миллионы. Лора Вальб с горечью размышляла о «поистине огромной вине» Гитлера. «Почему же, — восклицала она 23 апреля 1945 г., — он наконец не сложит оружие? Почему он ввергает страну еще и в гражданскую войну?» «Безумство фанатиков», к числу которых Лора теперь причисляла и Гитлера, приводило ее в ярость[1612]. Фюрер и в самом деле не только не собирался прекращать кровопролитие, но и был решительно настроен его усугубить. Осенью 1944 г., когда война уже бушевала на территории самой Германии, он, вероятно, подражая Сталину, потребовал использовать тактику «выжженной земли», повторяя действия советских войск в начале войны. Однако тактика эта была абсолютно бессмысленной. Войска союзников в избытке получали ресурсы со своих тыловых баз. Единственной жертвой этого приказа стало бы мирное население. Имперские министерства признали это предложение неоправданным, и Шпеер убедил Гитлера приостановить работу промышленных предприятий в зоне боевых действий, после чего демонтировать и вывезти часть оборудования, но не взрывать фабрики и не затапливать шахты. Министр военной промышленности все еще полагал, что в ближайшем будущем появится возможность отбить потерянные территории, и стремился к тому, чтобы ряд основных производств можно было бы использовать в дальнейшем. Однако после сражения в Арденнах и последующего наступления советских войск в начале 1945 г. Шпеер, наконец уразумев, что разгром неизбежен, решил, что после войны Германии пригодятся любые действующие предприятия, и, естественно, озаботился собственной репутацией в глазах союзников. Однако главным препятствием на пути регулируемой капитуляции был сам Гитлер. По воспоминаниям Шпеера, в середине февраля 1945 г. он вынашивал план запустить ядовитый газ в вентиляционную шахту главного бункера, расположенного под зданием Имперской канцелярии. Жалобы Гитлера на духоту в бункере вполне можно было использовать как благовидный предлог для снятия системы фильтрации воздуха. Но пока он подыскивал подходящий яд, фюрер, одержимый подозрительностью после июльского покушения 1944 г., вспомнил, что отравляющие газы тяжелее воздуха, и приказал возвести над вентиляционной шахтой бункера трехметровую трубу. К тому же на крыше выставили охрану и установили прожекторы, не позволявшие подкрасться даже ночью. В результате Шпеер вынужден был отказаться от воплощения своего замысла в жизнь, однако существовал ли таковой на самом деле — неизвестно[1613].

18 марта 1945 г. Шпеер направил Гитлеру меморандум, в котором изложил планы, позволявшие после войны реконструировать экономическую инфраструктуру Германии и тем самым сохранить ее. В тот же вечер на совещании с генералитетом Гитлер объявил, что подобные меры не имеют смысла. Германский народ потерпел поражение в борьбе за выживание. Будущее принадлежало победителям. Среди выживших немцев останется лишь никчемный расовый сброд, потому что лучшие представители нации уже погибли. Поэтому нет нужды ломать голову над проблемой их дальнейшего существования, пусть даже самого примитивного. Затем Гитлер обрушил свой гнев на меморандум Шпеера: он собрался лишить министра вооружений значительной части полномочий. 19 марта 1945 г. Гитлер издал директиву, которую вскоре нарекли «приказом Нерона» — в честь древнеримского императора, который, как утверждалось, приказал сжечь Рим. Согласно упомянутому приказу фюрера все военные, транспортные, коммуникационные, промышленные и складские сооружения и оборудование подлежали уничтожению. «Ошибочно полагать, — заявил Гитлер, — что после возврата утраченных территорий у нас будет возможность вновь использовать неповрежденные или же временно выведенные из строя транспортные, коммуникационные, промышленные и добывающие предприятия». Отброшенный, наконец, враг «оставит после себя лишь выжженную землю... ничуть не заботясь на мирном населении»[1614]. Конечно же, в этих словах не было ни капли здравого смысла. Но пострадали бы очень многие, начни нацисты претворять их в жизнь. Альберт Шпеер решил воспрепятствовать этому. Совершив несколько поездок на передовую, он договорился с симпатизировавшими ему представителями командования о том, чтобы те игнорировали распоряжение Гитлера. Министр также узнал, что гаулейтеры готовились затопить угольные шахты, взорвать подъемники и заблокировать проходы. Вместе с несколькими единомышленниками Шпеер втайне демонтировал взрывные устройства, а затем на встрече с гаулейтерами, сумел убедить некоторых в нецелесообразности исполнения приказов фюрера. До этого он договорился с Хейнрици, Моделем и Гудерианом сохранить (насколько позволяла обстановка) инфраструктуру на территориях, оказавшихся в зоне военных действий как на Востоке, так и на Западе[1615].

В столице Гитлер, узнав о попытках министра военной промышленности убедить гаулейтеров не подчиняться его распоряжениям, заявил, что тот сохранит свой пост, лишь если сумеет убедить его, фюрера, в победе. Шпеер возразил, сказав, что, напротив, ничуть не сомневается в грядущем поражении. Позже он вспоминал, что Гитлер переспросил его «почти умоляюще», «и на мгновение я подумал, что просительный тон фюрера куда убедительнее его властных манер. При других обстоятельствах я, возможно, не стал бы настаивать и сдался. Но на этот раз поддаться его чарам мне не позволяла мысль о его разрушительных планах»