Третий путь цивилизации, или Спасет ли Россия мир? - [16]

Русская модель «домостроительства» принадлежит к общинному типу экономики. Она развивалась на традиционных ценностях крестьянской общины и «артели», взаимопомощи, рабочего самоуправления. Эффективный труд в ней мотивировался преимущественно духовно-нравственными, моральными, а не материальными стимулами. Такая экономика существовала как определенный национальный стереотип хозяйственного поведения. Это

была не жесткая доктрина, а постоянная развивающаяся устойчивая система представлений, опиравшихся на традиционные народные взгляды. Резюмируем их:

1. Хозяйство как преимущественно нравственная категория. Ориентация на определенный духовно-нравственный миропорядок.

2. Автаркия — тяготение хозяйств и всей системы в целом к самодостаточности, самообеспечению. Основной поток хозяйственной деятельности направлен не во вне, а внутрь хозяйственной системы.

3. Способность к самоограничению, направленность не на потребительскую экспансию (постоянное наращивание объемов и видов товаров и услуг как самоцель), а на обеспечение самодостаточности.

4. Трудовой характер хозяйствования. Взгляд на труд, как на добродетель. Отсутствие цели максимизации капитала и прибыли.

5. Собственность — функция труда, а не капитала. Капиталом является производительная часть собственности, направленная на производство; капитал, отдаваемый в рост, рассматривается как паразитический.

6. Самобытные особенности организации труда и производства — рабочее самоуправление общины и артели.

7. Самобытные особенности трудовой и хозяйственной мотивации — преобладание моральных форм понуждения к труду над материальными.

В рамках этой экономической модели была создана достаточно эффективная система народного хозяйства. Сам факт тысячелетнего существования Российского государства свидетельствует, что его хозяйственная система была высокоэффективной в рамках внутренних потребностей. Она обеспечила экономическое освоение огромных территорий, строительство тысяч городов, армию и тыл в борьбе с полчищами захватчиков.

«Человек пристрастный»

Слово «инстинкт» употребляется в быту часто как символ всего низменного, всего дурного в человеке. Инстинкты рекомендуется скрывать и подавлять. Инстинкту противопоставляется мораль и разум. Но в биологии, у этоло-гов, слово ^инстинкт» имеет иное значение. Им обозначают врожденные программы поведения. Можно сделать очень сложную ЭВМ, но пока ее не снабдят программами, она ничего не сумеет рассчитать. Программы — инстинкты ЭВМ. Так же и мозг, чтобы начать действовать, нуждается в программах: как узнавать задачи и как решать их, как учиться и чему учиться.

Животное рождается с этими программами, с очень большим набором очень сложных и тонких программ. Они входят в генетический код так же точно, как программы развития морфологических признаков животного. Они передаются из поколения в поколение, их создает естественный отбор, без конца по-разному комбинируя малые, простые блоки в новые системы. Комбинации проверяются в судьбах — счастливых и несчастных — миллионов особей. Неудачные программы выбраковываются с гибелью особи, удачные размножаются.

Инстинкты вырабатываются медленно и долго, а став ненужными, перестраиваются или разрушаются тоже медленно. Множество инстинктов человека, казалось бы, не нужных ему, не только не разрушились, но и не исчезнут никогда: они нужны, они составляют фундамент рассудочной деятельности, которая тоже развивалась не на пустом месте, а от врожденных программ.

В нас жив инстинкт собирателя, содержащий в себе стремление искать, различать, классифицировать, учиться, награждающий нас за правильное применение Программы радостью удовлетворения. Любовь к месту, где прошло детство — это инстинкт.

Есть в детстве каждого территориального животного особый момент — период закрепления территории. В это время происходит импринтинг — запечатление в мозгу

облика окружающего мира. Запечатление навсегда. Став взрослым, животное стремится не потерять этой территории, возвращается на нее. Если период запечатления короткий, а животное в это время малоподвижное, оно запомнит маленький участок. Если период длинный и животное много перемещается, оно запечатлеет обширную территорию.

Наша маленькая индивидуальная родина всегда дорога сердцу, где бы ни вырос человек: в тундре или в тайге, в пустыне или на берегу моря, на островке или в городе, — ибо она запечатлевается в нашем мозгу и окрашивается положительными эмоциями. Многие виды животных имеют еще один, уже врожденный образ — образ подходящей для вида экологической среды. При возможности выбора выросший в изоляции олень предпочтет лес, а сайгак — открытые пространства. Исходная среда человека — саванна. И для нас до сих пор самый приятный ландшафт: чередование групп деревьев и кустарников с открытыми пространствами, вблизи реки или озера.

Из других наших инстинктов — страсть к охоте. Такое крупное существо, как человек, не могло бы прокормиться собирательством ни в степи, ни в лесу, ни в тундре. Да и в саванне численность первобытных людей была очень невелика. Чтобы увеличивать численность, расселяться, осваивать новые ландшафты, нужно было расширять свою экологическую нишу, найти новые способы добывать пищу. Спектр питания современного человека необычайно широк — от почти исключительной плотоядности эскимосов до почти полного вегетарианства некоторых племен в Индии.