Третий путь цивилизации, или Спасет ли Россия мир? - [17]

Тяга к земле. Прятать излишки съестного на черный день — поведение, присущее многим животным, не исключая обезьян. На этой основе возникло много удивительных связей между животными и растениями. Семена сибирской сосны (кедра) или желуди дуба не разносятся ветром, не цепляются за животных — они пада-

ют прямо под дерево. Несколько видов животных (бурундук, кедровка, белка) подбирают орешки кедра и прячут их в разных местах, «засевая» территории.

Человек-собиратель, поступая так же, засевал территорию своего кочевья полезными растениями. Человек живет долго, он может обнаружить, во что спустя несколько лет превращаются его кладовые: в сады. И когда-нибудь осознать побочную пользу своих действий. Сажать дубы и плодовые деревья вдоль дорог при переезде на новое место — древний и теперь не очень понятный нам обычай. А ведь это инстинкт заставляет заботиться о будущем пропитании. Кстати, о дубах: из текстов, приписываемых античным грекам, следует, что они еще помнили, как их предки питались желудями.

Так же, через освоение мелких однолетних и двулетних растений, возникло примитивное огородничество. Во многих языках «огород» — не важно, что посажено и растет, а важно, что огорожено. Потребовались десятки тысяч лет для разработки всего процесса превращения земли, не приносящей пищи, в плодоносную ниву.

Любовь к природе. Первобытные собиратель, охотник, садовод были естественными членами экологических систем. Казалось бы, их влияние на природу не было разрушительным, и они не нуждались в запретах поведения, нарушающего окружающую среду. Но представление о том, что только в наше время люди столкнулись с отрицательными последствиями воздействия на природу, неверно.

Отдельные узкоспециализированные, обитающие на ограниченной территории популяции неоднократно испытывали на себе катастрофические последствия собственных ошибок. Если подрывалась пищевая база, наступали голод и смерть. Истощенные и брошенные земли, хранящие материальные остатки своеобразных культур, встречаются на всех материках. Где их обитатели? Все они жертвы катастроф, вызванных разрушением окружающей среды.

Раз погибали те, кто не мог остановиться вовремя, раз выживали те, кто не доводил среду до катастрофы, значит, мог действовать естественный отбор: вырабатывались защитные механизмы, изменяющие поведение популяции при опасном нарушении экологической среды. Один из таких механизмов — любовь к природе. Жалость к животным, к деревьям. Стремление не портить их зря, не использовать больше необходимого. С этим качеством — сопереживанием страданиям не только себе подобных, но и чуждых нам существ, родится почти каждый из нас. Его очень легко развить и усилить, в ребенке, довести до полного психологического запрета. Правда, это чувство глохнет, когда ребенок убеждается, что взрослые, поведению которых он доверяет и подражает, легко нарушают этот запрет.

Европейская цивилизация, встав на путь быстрого прогресса, нуждалась в вере человека в свои силы, в способность бороться с природой, побеждать и преобразовывать ее. Философия, искусство, наука, религия каждая по-своему культивировали в человеке убежденность в своей исключительности, независимости от природы. Вдумайтесь, разве не странна последовательность признания обществом совсем не сладких для божьего избранника фактов: сначала — что Земля не центр Вселенной, затем — что и Солнце только рядовая звезда, и лишь спустя столетия куда более очевидное: человек — один из видов животных и обезьяны его ближайшие родственники.

За спиной современной Европы — четыре столетия безжалостного покорения природы. В некоторых других местах планеты — немногим менее. И вот мы наблюдаем совершенно явный поворот к стремлению защитить природу. Если учесть, как трудно перестроить настроение каждого члена общества, убедить каждого от чего-то добровольно отказаться, надо сказать, что прогресс в охране природы за последние двадцать лет поразительно велик. Изменения в настроении людей столь значительны, что возникает вопрос: не начали ли срабатывать какие-то бессознательные защитные механизмы?

Не умнее ли мы, не предусмотрительнее ли собственного разума?

Человек рождается с программами, как вести себя в этом мире. С огромным набором напутствий, выстраданных и проверенных в несметном числе поколений его предков, в калейдоскопе ситуаций. Тщательно отобранных, умело сформулированных инстинктов. И оказывается, что инстинкт удивительно корректен по отношению к разуму. Повелитель поведения, он не командует, не требует слепого подчинения, даже не советует. Он оставляет разуму полную свободу, ведь мир изменяется — а разум на то и дан, чтобы ориентироваться в меняющихся, нестандартных ситуациях и принимать решения. Разум не борется с инстинктом, а инстинкт не глушит разум.

Об инстинктивном поведении животных, а тем более человека, очень долго почти ничего не знали, и поэтому животную основу поведения человека придумывали, кто как хотел. Только в последние несколько десятилетий этологи стали заполнять этот пробел. Выяснилось, что о воздействии на нас инстинктивных, передаваемых из поколения в поколение программ, мы можем и не догадываться, хотя их позывам зачастую находим внешне вполне разумные объяснения.