Треснутая трубка - [9]

Рена Хорькова обычно приезжала в пансионат раньше других сотрудников. Потому и теперь, заметив девушку, вышедшую из остановившегося на шоссе голубого автобуса, Виталий ничуть не удивился. Он быстро забежал к себе в комнату и через минуту уже зашагал ей навстречу по узкой дороге, ведущей к шоссе.

Виталий в последнее время часто ловил себя на мысли, что эта девушка со светлыми волосами незаметно стала для него близкой. Рядом с ней у него все получалось легко, в работе появлялось какое-то изящество, вдохновение. Даже голос у него при разговоре с ней — хотя он пытался не показывать этого — становился другим, более душевным. Биофилолог не раз замечал в такие минуты в темных, как спелая смородина, глазах девушки то ли удивление, то ли радостные искорки.

Рена, увидев идущего навстречу Синичкина, приветственно помахала ему рукой.

— С приездом вас, Виталий Сергеевич, — не скрывая радости, сказала Рена и протянула ему свою маленькую руку.

Рука была мягкой и горячей. Виталий задержал ее в своей ладони, видимо, несколько дольше, чем это принято, — Рена зарделась, как маков цвет. Пытаясь скрыть смущение, наклонилась к поставленной у ног круглой сумке и вынула из нее кисть винограда. Теперь чувство неловкости охватило Виталия.

— Я… Мне следовало бы самому угостить вас дарами моей родной Суры.

— Успеете еще, — засмеялась она, оправившись от смущения. — А раньше вот попробуйте папин виноград. Этот сорт он вывел сам.

— Согласен, если так, — улыбнулся и Виталий. — Но с условием: позже вы отведаете чувашский шыртан. Знаете, что это такое? Ну, тогда тем более. Бабушка мне насильно сунула его в дорогу. Возьми, говорит, друзей угостишь…

— Как ее здоровье? — Виталию послышалось в голосе девушки скрытое волнение и искреннее участие.

— Виталий Сергеевич, вам надо привезти свою бабушку сюда, на море, — сказала девушка, выслушав его ответ. — Могла бы пожить у моих родителей. Добрый климат, сад, фрукты…

— Э-э, куда там! Она и слышать не желает об отъезде из деревни, не может забыть войну, которая и началась-то для нее в здешних местах. — И, переводя разговор на другое, Синичкин спросил: — Ну, а как у нас выполняется спецпрограмма? Оправдывают ли дельфины наши предположения?

— Мне кажется, оправдывают. Я еще вчера хотела ознакомить вас с некоторыми наблюдениями, часа три прождала после работы в пансионате, но вы, видимо, приехали поздно.

— И у меня было желание вчера же повидать вас, даже собрался было по пути из аэропорта заехать к вам домой, да не решился… Выходит, гипотеза наша верна?

— В целом, Виталий Сергеевич, последние наблюдения подтверждают ваши предположения. Но вот Гермес…

— Что с ним? А-а, вы имеете в виду, вероятно, его несколько повышенную реакцию? — догадался Синичкин. — И сегодня утром прямо-таки удивил он меня.

— Чем же это, интересно?

— Когда я купался, он сразу же подплыл ко мне. Вероятно, проснулся раньше всех. Ласкается, головой указывает в сторону биофота. По-моему, он и без перевода правильно воспринимает отдельные слова. Удивительный умница!

— Верно, верно…

— Думаю, в Одессе не будет другого такого работяги. Кстати, никаких вестей оттуда не было?

— На второй день после вашего отъезда звонили из пароходства. Сказали, направят к нам для уточнения всех деталей операции специального человека. По-моему, он уже приехал, вчера из города по телефону справлялись, когда вы будете в пансионате.

Когда биофилолог обошел не очень-то обширное хозяйство пансионата и побеседовал с сотрудниками, ему передали, что приехал работник пароходства и хочет поговорить с начальником экспедиции.

— Инженер-капитан Быков, — поднялся навстречу Синичкину ожидавший его в приемной человек в морской форме.

Макар Данилович Быков оказался заместителем начальника отряда, который вел на Черном море работы по поднятию затонувших кораблей.

Синичкин заметил, что черные волосы у гостя слегка припудрены сединой, глаза смотрят на собеседника спокойно и прямо, говорит он неторопливо, будто взвешивая каждое слово. Широкие плечи моряка плотно облегал черный китель с блестящими латунными пуговицами. «Должно быть, ему лет пятьдесят», — прикинул Синичкин, невольно подумав о том, как бы выглядел теперь, останься он жив, его отец. Виталий поинтересовался особенностями работы отряда.

— Если в двух словах, то наша задача — обнаружить и поднять со дна моря затонувшие в разное время корабли, — объяснил инженер-капитан. — Работа весьма интересная: чего только не доводится повидать. Находим останки судов времен и первой мировой, и гражданской воин. А сколько подняли кораблей, пострадавших в Великую Отечественную!

— Чем же могут помочь в вашем деле дельфины?

— О-о, очень многим! — воскликнул моряк, подходя к висевшей на стене карте Черного моря. — Посмотрите, какое огромное пространство занимает оно! И каких только событий, каких только сражений не происходило здесь на протяжении веков! Каких только бедствий не терпели тут мореплаватели! Обнаруженные нами на дне моря парусные шхуны, торговые суда, военные корабли, пассажирские теплоходы — это ведь только малая часть того, что скрывает море. Если бы ваши дельфины помогли нам в поисках, то результаты наших усилий возросли бы неизмеримо. Это, скажу я вам, в нашем деле стало бы подлинной революцией. Потому еще весной, как только мы прочли в газетах о ваших экспериментах, сразу и позвонили вам. Вы тогда в принципе обещали помочь, но просили подождать месяца два-три…