Треснутая трубка - [34]

— Горячая вода!

Оказывается, со дна небольшого овражка било сразу несколько горячих источников. Измерили температуру — почти сорок три градуса.

— На сегодня, пожалуй, хватит, — сказал дедушка Каро. — Идти вперед ночью опасно.

Все согласились со старым охотником и принялись устраивать ночлег. Гурьян тоже снял из-за плеча небольшую котомку, поставил ее у ног и сладко потянулся. Перед его глазами все еще стояли яркие картины пройденного пути, невообразимые дремные богатства неразбуженной земли.

— Какое же большое будущее ждет вашу страну! Даже предсказать трудно, — проговорил негромко. Но его услышали все.

7

Проснулся Гурьян от внезапного предчувствия опасности, хотя кругом была абсолютная тишина. Откуда же взялось это предчувствие?.. Но стоп! Не стон ли доносится из оврага чуть пониже ночлега разведгруппы?

Гурьян сел, внимательно осмотрел окрестность. Ничего не видно; все утонуло в тумане молочной густоты. Только в восточной стороне, где наметился желтый восход, темнеют деревья и кусты.

Геолог успокоился и снова закрыл глаза. Но заснуть не успел — стон, явно человеческий, повторился опять. Сомненьям не осталось места: недалеко от разведчиков — раненый человек. Геолог проворно встал и выхватил пистолет.

— Гуринэ, ты что?..

Это проснулся Каро. Но Гурьян не дал ему договорить.

— Тс-с… Что это? Слышишь?

Из глубины оврага опять донесся протяжный стон.

— Эриме![13] — потрясенно прошептал радист и, вскочив на ноги, схватил автомат. — Откуда он здесь взялся? Разбудить лейтенанта и матросов?

— Нет, пусть спят, — ответил Гурьян. — Мы сами посмотрим…

И они на цыпочках — как бы не хрустнула под ногой ветка! — двинулись вдоль оврага. Туман постепенно расступался, уже стали различимы ветви деревьев.

— А вдруг это фашисты? — шепнул Каро, приблизившись губами вплотную к уху Гурьяна. — И если их много?..

— Фашисты?

— Ага. Потому что стонал он совсем не как африканец. Это я хорошо расслышал.

— Не бросайся сразу в панику, Каро, — сказал Гурьян спокойно. — Мне показалось, что стон-то был очень жалобный. Вероятней всего, просил о помощи…

Пройдя от ночлега метров сто, разведчики остановились, прислушались. И тут как раз из-под ног, из глубины оврага, явственно прозвучало протяжное:

— Хель-фе-ен…[14]

— Каро! — выдохнул Гурьян, схватив друга за руку. — Знаешь, на каком это языке?

— Нет.

— На немецком! Айда, посмотрим скорее!

Но Каро решительно преградил Гурьяну дорогу.

— Нет, Гуринэ, так нельзя. На немецком? Говорю же…

— Да ты не понял — он просит помощи…

— Ну-у?

Но спускаться в овраг, по настоянию Каро, они начали все же осторожно, как шли раньше. И через минуту сквозь кружевные листья папоротника увидели двух человек, лежавших около горячего источника. У одного голова свесилась к самой воде: видимо, он потянулся попить, да не хватило сил.

— Смотри, Гуринэ! — приглушенно вскрикнул Каро, заметив вьющиеся на воде красные пятна. — Кровь…

Весь затылок лежащего был в полузапекшейся крови, временами он скрипел зубами и издавал протяжные стоны. На левом плече у него из-под разорванной рубахи выглядывали синие кровоподтеки. На лице второго, который лежал чуть поодаль, крови не видно, но взглянув на его руки и ноги, разведчики вздрогнули: они были сплошное кровавое место. Проверили пульс — бьется еле-еле.

— Ах, черт возьми! И чего мы не захватили с собой санитарных пакетов?!

— Постой! Я сейчас! Я быстро…

Каро убежал к разведчикам. Принявшись оказывать раненым первую помощь, Гурьян внимательно рассматривал их. Раненный в затылок — рыжеволос, рубаха превращена в клочья, сам босиком, но на вид ему при всем этом можно дать лет тридцать, не больше.

Когда Гурьян перекладывал его на сухой мох, веки у него дрогнули, но глаза так и не открылись. Второй же гораздо старше, нет, он совсем стар, на глаз трудно даже примерно определить его возраст: длинные редкие волосы совершенно седые, кожа на лице одрябла, подбородок заострился клинышком, а на высоком лбу — сплошная сеть старческих морщин.

Не успел Гурьян протереть водой лицо и виски молодого, как в овраг скатились Каро, лейтенант Пасиэ, Крэ и матросы. Радист быстро размотал бинт, сунул одни его конец другу и присел к голове раненого.

— Постойте-ка, дети мои, — остановил их дедушка Каро, торопливо выбираясь из-за колючих кустарников. — Постойте-ка. Сначала мы промоем ему раны соком вот этой травы.

— Для чего? — не понял Гурьян.

— Э-э, для этого надо знать, чем живут и лечатся негры, — ответил старик, выжимая сок из травы, похожей на гигантский подорожник. — Пекле этой целебной травы заживают любые раны…

Промыв раны, незнакомцев запеленали в бинты почти с ног до головы, но старому охотнику и этого показалось мало. Он подошел к невысокому деревцу, пристроившемуся вплотную к источнику, нарезал на его стволе аккуратные стоки и, собрав сок в свернутый стаканчиком листок, поднес его к губам седого:

— А теперь попробуем напоить еще вот этим…

После всего этого Пасиэ, командир разведгруппы, распорядился так: он, дедушка Каро и матросы выйдут к озеру, осторожно осмотрят близлежащие участки берега до самой крепости и вернутся обратно, а Гурьян, как знающий немецкий язык, останется около раненых. В помощники ему определяется Крэ. По возвращении группы Пасиэ все вместе они как-нибудь доставят раненых в лагерь, к Могого.