— Вы, Виталий Сергеевич, нафантазировали столько, что трудно все это сразу и вообразить, — откликнулась девушка. — И вместе с тем аргументы ваши так интересны…
Какое-то время они помолчали.
— Постойте, кажется, подходит моторная лодка?
— Кто же это надумал приехать так поздно?
С переездом экспедиции поближе к Одессе посетители появлялись в заливе ежедневно. Посмотреть на «ученых дельфинов», поговорить «с самим начальником» экспедиции или хотя бы с его «душевной помощницей» приезжали школьники и пенсионеры, жители ближайших станиц, солдаты и моряки. Но в такой поздний час сюда обычно никто не заглядывал. «Вероятно, кто-то едет из города по неотложному делу, не Быков ли? — подумал Синичкин. — Или вздумал завернуть «на огонек» запоздалый рыбак?»
Лодка пересекла полоску света, протянувшуюся по воде от прожекторного фонаря, и, погасив скорость, остановилась вблизи катера.
— Э-ге-гей, капитан! — послышался снизу хрипловатый возглас. Не дождавшись ответа, человек на лодке выключил рокотавший на малых оборотах мотор и выкрикнул снова: — Кто-нибудь на катере есть?!
— А кого бы вам хотелось видеть? — подала голос Рена, выйдя на палубу.
Поздний гость, видимо, обрадовался девушке.
— Да я это… Выехал вот рыбачить, да вдруг вспомнил, что забыл спички взять. А без них рыбаку не дело в море. Вот и подумал: попрошу у матросов на катере.
— Они ушли, но коробку спичек я вам найду, — сказала Рена, посмеиваясь.
Поблагодарив девушку, рыбак поднялся на причал и с некоторой нерешительностью остановился у трапа.
— Проходите сюда, — пригласила Рена гостя, направляясь в каюту.
Вслед за ней в каюту-лабораторию вошел уже немолодой мужчина невысокого роста. Судя по виду, он не отличался крепким здоровьем, лоб его изрезали морщины, виски покрывала густая седина. На загорелом и худощавом лице под одним глазом выделялось темное пятно родинки, на лбу виднелась впадинка, вероятно, след давней рапы. А глаза, словно буравчики, смотрели цепко, в упор.
— В какой район направляетесь рыбачить? — спросил Синичкин, немного удивленный тем, что поздний посетитель своей одеждой вовсе не походит на рыбака. — Вы, наверное, хорошо знаете берег?
— Как не знать! — согласился странный гость, пряча в нагрудный карман поданную Реной спичечную коробку. — Здесь мы знаем, можно сказать, каждую береговую морщину. А хочу сейчас махнуть во-о-н в ту сторону. Там, за скалой, вчера чудненько брала рыба.
Незнакомец, дополнив последние свои слова жестом руки, внимательно посмотрел на девушку и, ничего не сказав, перевел взгляд на сидящего за столом Синичкина, который что-то записывал в толстую тетрадь. Рена ясно заметила, как удивленно приподнялись выцветшие брови гостя и сузились грядки морщин на лбу. И он тут же — лаборантке подумалось, что делается это нарочно, чтобы никто не успел уловить его удивления, — оживленно заговорил:
— Вот так да! Вы, вроде, тот самый ученый, который учит дельфинов людской речи? Или ошибся я, а?
— Да, это я и есть, — оторвался Синичкин от бумаг и повернул голову к позднему гостю, пытаясь понять, чем же он мог заинтересовать этого человека.
Рыбак приложил ладонь правой руки к сердцу и, слегка поклонившись, поздравил ученого с большой удачей.
— В Одессе сейчас о вас только и толкуют. Расскажу вот завтра соседям, что видел главного хозяина ученых дельфинов, не поверят.
— Значит, вы одессит? — поинтересовался Синичкин. — Не страшно на ночь глядя выходить в море? Ведь от города расстояние сюда не близкое. Да и лодка у вас небольшая.
— Лодка? — переспросил рыбак. — Что ей сделается? Она крепкая. И места кругом тут знакомые, море спокойное… Ну, спасибо вам за спички. И то сказать, слава богу, что забыл их дома, иначе когда удалось бы повидать такого человека… — Сказав это, он шагнул к выходу, но в дверях, словно что-то притягивало его в каюте, остановился и спросил: — Оно, как я понимаю, газеты пишут правильно?
— Что вы имеете в виду?
— В «Вечерней Одессе» говорилось, якобы дельфины ваши ищут потонувший в войну фашистский корабль.
— Верно, ищут…
— Думаете, найдут они этот «Фатерланд»?
— Надеюсь.
— М-м… — Гость вновь задвигал морщинами на лбу, пошарил руками в карманах черного пиджака и, заметив на столе ученого портсигар, сказал: — Вот те на, папиросы-то у меня промокли! Не угостите ли, товарищ Синичкин, куревом?
— Закуривайте, — Виталий протянул незнакомцу портсигар. — Возьмите побольше, а то ночь покажется долгой и утомительной.
Вынув папиросу, рыбак начал рассматривать портсигар, задержал взгляд на надписи на внутренней стороне крышки и, поблагодарив, положил его на край стола.
— Хорошая вещичка. И красивая, и прочная, — сказал он, прикуривая, и тут же, будто внезапно испугавшись чего-то, заспешил обратно. — Благодарствую за папиросу, коль повезет, отплачу вам за нее самой вкусной черноморской рыбой.
Через минуту-другую, как закрылось за ним дверь, за бортом катера зафыркал, зарокотал мотор, и лодка вскоре нырнула в темноту.
— Виталий Сергеевич, вы ничего странного не заметили? — спросила взволнованно девушка биофилолога, вновь уткнувшегося в дневник.
— Нет, не заметил.
— Ведь рыбак-то наш прямым ходом направился в Одессу.
