Трава поет - [18]

Подъехав к большому зданию, Дик узнал его, но как-то не увязал девушку, что подвозил в тот вечер до дома, с красавицей, которую видел в кино. Даже когда она подошла к двери и встала, поглядывая на человека, который к ней пришел, Дик по-прежнему не мог ее узнать. Он увидел перед собой высокую худую девицу с пронзительными голубыми глазами, которые она постоянно отводила в сторону. В глазах читалась обида. Волосы зачесаны назад, а на ногах — брюки. Женщин в брюках Дик вообще таковыми не считал, он был очень старомоден. Потом девушка спросила озадаченно и смущенно: «Вы не меня искали?» — и он, тут же вспомнив этот глупый голосок, спрашивавший его о боронах, недоверчиво уставился на нее. От разочарования Тёрнер запнулся и стал переминаться с ноги на ногу. Потом Дику подумалось, что не может же он так стоять всю жизнь и пялиться на девушку, и он предложил ей поехать с ним прокатиться. Вечер выдался не из приятных. Дик клял себя за собственную слабость и самообман, а Мэри была польщена и удивлена одновременно: зачем этот парень ее отыскал, если, после того как она села к нему в машину и они стали бесцельно колесить по городу, он практически не проронил ни слова? Но Тёрнеру хотелось найти в ней ту девушку, что не давала ему покоя, и к тому моменту, когда настало время везти Мэри домой, Дику это удалось. Они ехали мимо уличных фонарей, и Дик то и дело искоса поглядывавший на свою спутницу, вдруг увидел, как игра света превратила заурядную и не слишком привлекательную девушку в обольстительную и загадочную красавицу. А потом она начала ему нравиться, поскольку ему было важно любить кого-нибудь: Дик и сам не понимал, насколько он был одинок. В тот вечер он расстался с Мэри с сожалением, пообещав, что скоро снова приедет.

Вернувшись на ферму, он принялся себя отчитывать. Если он не проявит осторожности, дело кончится браком, а этого он себе никак не мог позволить. Значит — конец всему, он ее забудет, выкинет всю историю из головы. И вообще, что он об этой Мэри знает? Ровным счетом ничего! За исключением того, что эта девушка, совершенно очевидно, по его представлениям, была «полностью испорчена». Она была не из тех, кто готов разделить все невзгоды фермерской жизни. Дик убедил себя работать еще более упорно, чем прежде, подумывая время от времени: «Если этот сезон у меня будет удачным, может, я и вернусь ее навестить». Чтобы окончательно добить себя, он взял манеру после дня, проведенного в тяжких трудах, проходить с ружьем по вельду десять миль. Он вымотал себя, исхудал и приобрел затравленный вид. Дик боролся с собой два месяца, а потом однажды поймал себя на том, что готовит машину к поездке в город, словно принял решение об этом давным-давно, словно все увещевания и самоограничения были всего лишь щитом, за которым он пытался скрыть от самого себя подлинные намерения. Одеваясь, Тёрнер весело насвистывал, но в мелодии проскальзывали грустные нотки, а с лица молодого человека не сходила странная, немножко расстроенная улыбка.

Что же касается Мэри, то те два месяца обернулись для нее кошмаром. Она решила, что, первоначально заинтересовавшись, после того как Дик провел с ней каких-то пять минут, он проделал весь этот долгий путь с фермы и затем, пробыв в ее обществе вечер, рассудил, что Мэри его не стоит, и вернулся домой. Ее друзья, оказывается, правы, в ней и впрямь чего-то не хватает. С ней что-то не так. Однако, хотя Мэри и убеждала себя в том, что она неудачница, которая никому не нужна, бестолочь, несуразное создание, девушка отчаянно цеплялась за мысли о Дике. Она перестала ходить на вечеринки и теперь сидела дома в ожидании, что он за ней придет. Так она проводила в одиночестве час за часом, онемев от страданий, а по ночам ей снились длинные серые сны, в которых она брела сквозь пески или же карабкалась по лестницам, а те обрушивались, стоило ей добраться до верха, и она опять соскальзывала вниз. Утром она просыпалась разбитая, в мрачном настроении и страхе перед грядущим днем. Начальник Мэри, привыкший к ее собранности, велел ей взять отпуск и не возвращаться, пока не станет лучше. Она ушла с работы, чувствуя себя так, словно ее вышвырнули на улицу (несмотря на то, что начальник, зная о ее нервном расстройстве, был сама любезность), и весь день провела в клубе. Если она уедет в отпуск, Дик может ее не застать. Хотя, по правде говоря, кем был для нее Дик? Никем. Она едва его знала. Он был худым загорелым молодым человеком с глубоко посаженными глазами, говорил медленно, ворвался в ее жизнь словно ураган — вот собственно и все, что она могла о нем сказать. Однако Мэри была уверена, что заболела именно из-за него. Не дававшее покоя смутное чувство собственной неполноценности было сосредоточено на Дике, а когда Мэри спрашивала себя, холодея от ужаса, почему она предпочитает его всем другим знакомым мужчинам, то не могла найти хоть сколько-нибудь правдоподобное объяснение.

Неделя тянулась за неделей, и Мэри оставила надежду. Она сходила к врачу и попросила выписать ей что-нибудь, «потому что чувствует себя уставшей», а врач порекомендовал пациентке взять отпуск, если она не хочет довести себя до нервного срыва. Мэри чувствовала себя настолько несчастной, что уже была не в состоянии встречаться со старыми друзьями: ее преследовала навязчивая мысль о том, что их дружба лишь ширма, а на самом деле они испытывают к ней неприязнь и распускают о ней гадкие слухи. Именно в таком состоянии пребывала Мэри, когда однажды вечером ей сказали, что к ней пришли. Она даже не подумала о Дике. А когда увидела его, то ей потребовалось собрать все силы, чтобы спокойно с ним поздороваться: если бы она показала свои чувства, Дик, быть может, счел бы за лучшее отказаться от задуманного. К этому моменту он уже успел себя убедить, что Мэри прагматичная, спокойная девушка, способная легко приспособиться к новой обстановке, и ей потребуется провести на ферме всего лишь несколько недель, чтобы стать тем, кем он хотел ее видеть. Слезы истерики ввергли бы его в состояние шока, разрушили бы тот образ Мэри, который Дик себе нарисовал.