– Ты и сейчас продолжаешь это делать, – сказал Лоуренс, посмотрев на нее. – Ты всё еще выгораживаешь этого болвана.
– Дорогой, – сказала она. – Пожалуйста.
– Ты не хочешь слышать ни одного плохого слова о нем, – сказал Лоуренс. – Что уж говорить о том, чтобы дать ему отпор.
На лице Элоиз было умоляющее выражение.
– Какой в этом смысл? – спросила она.
– Ему не должно всё это сходить с рук, – сказал он. – Тебе нужно дать ему отпор.
– Но какой в этом смысл? – повторила Элоиз.
– Тебе нужно дать ему отпор, – повторил Лоуренс, – вместо того, чтобы покрывать его, поддерживать, изматывать себя днем и ночью. Они должны знать правду, – сказал он, делая большой глоток вина.
– Им просто нужно знать, что у них есть отец, – сказала Элоиз со слезами на глазах. – Какая разница, даже если всё это поддельное?
– Они должны знать правду, – сказал Лоуренс.
По щекам Элоиз покатились слезы.
– Я просто хочу, чтобы они были счастливы, – сказала она. – Разве что-то еще имеет значение?
Они сидели рядом в свете трепетавшего огня. Элоиз плакала, подняв голову, ее глаза блестели, рот исказился в странной кривой улыбке. Гэби посмотрела на нее, а затем перевела взгляд на тарелку, округлив глаза. Лоуренс, мрачно глядя вглубь комнаты, взял Элоиз за руку, и она ухватилась за него, всё еще плача. Биргит, белая фигура в приглушенном свете, прильнула к Элоиз и положила руку ей на плечо. Ее голос, когда она заговорила, был необычайно звучным и ободряющим.
– Я думаю, – сказала она, – пришло время нам всем ложиться спать.
Утром, когда я проснулась, было всё еще темно. Внизу на столе стояли остатки ужина. Оплавленные свечи застыли в причудливых формах. Вокруг грязных стаканов и столовых приборов лежали мятые салфетки. На стуле лежала открытая книга Джейка; я посмотрела на фотографию, которую он мне показывал, – затененный рельефный склон на безжизненной поверхности планеты. В дальнем конце комнаты за прикрытой дверью мерцал голубой свет. Я услышала глухой шум телевизора и увидела фигуру, быстро мелькнувшую в просвете. Я узнала силуэт Элоиз, мельком увидела ее тонкую ночную рубашку и быстрые голые ноги. В окнах брезжил странный подземный свет, почти неотличимый от темноты. Где-то под собой я почувствовала перемену, происходящую глубоко под поверхностью вещей, будто плиты земли слепо двигались по своим черным путям. Я нашла свою сумку и ключи от машины и, никем не замеченная, тихо вышла из дома.
