Транзит - [56]

– Где кто? – спросила Гэби.

– Отец, – сказала Элоиз тихим голосом. – Мужчина, с которым ты провела ночь.

– Он живет в Бате, – сказала Гэби. – Продает антиквариат.

– Да это же совсем близко! – вскрикнула Элоиз. – Как его зовут?

– Сэм Макдоналд, – сказала Гэби.

Лицо Элоиз прояснилось.

– Я знаю Сэма, – сказала она. – Я даже видела его буквально несколько недель назад.

На другом конце стола раздался крик. Мы повернулись посмотреть и увидели, что один за другим вслед за Анжеликой дети поднялись со стульев и теперь стояли перед своими тарелками, заливаясь слезами. Они выстроились в ряд и издавали нечленораздельные звуки, которые сливались в единый протестный хор. Вокруг них горели свечи, на их лицах мелькали красные и оранжевые отблески, подсвечивая глаза и волосы, сверкая на влажных щеках, так что они как будто горели.

– О господи, – сказала Биргит.

Какое-то время все завороженно смотрели на хор плачущих детей, освещенных свечами.

– Маленькое собрание мучеников, – сказала Гэби изумленно.

– Я сдаюсь, – сказал Лоуренс, тяжело садясь на стул.

– Дорогой, – сказала Элоиз, положив свою руку на его, – позволь мне это уладить. Позволишь?

Лоуренс обреченно махнул рукой, и Элоиз поднялась и направилась к другому концу стола.

– Иногда, – сказал он, – человеческой воли недостаточно.

Генриетта продолжала сидеть прямо, не шевелясь, и смотрела на происходящее вокруг круглыми глазами; копна рыжих волос спадала на ее голые плечи, словно пылающая вуаль.

– Почему я никогда не видела его? – спросила она.

– Кого? – сказала Гэби.

– Моего папу. Почему я никогда не видела его? – повторила Генриетта.

– Он не твой папа, – сказала Гэби.

– Нет, мой, – сказала Генриетта.

– Джейми твой папа. Он заботится о тебе.

– Но почему мы никогда не виделись? – спросила Генриетта, не моргая. – Почему ты не познакомила меня с ним?

– Потому что он не имеет к тебе никакого отношения, – сказала Гэби.

– Он мой папа, – сказала Генриетта.

– Он не твой папа, – сказала Гэби.

– Нет, мой. Он мой папа.

Генриетта тоже заплакала. Она оставалась совершенно неподвижной, ее белые руки лежали на коленях, слезы стекали вниз по ее щекам и каплями падали на сплетенные пальцы.

– Папа – это тот человек, который заботится о тебе, – сказала Гэби. – Тот мужчина, о котором ты говоришь, никак не заботится о тебе – значит, он не может быть твоим папой.

– Нет, может, – сказала Генриетта, всхлипывая. – Ты даже никогда не упоминала его имени.

– Какая разница, кто он? – сказала Гэби. – Он тебе никто.

– Он мой папа, – повторила Генриетта.

– Он твой отец, – сказала Биргит. – Он твой биологический отец.

– Ты никогда даже не упоминала его имени, – сказала Генриетта.

– Джейми твой отец, милая, – сказала Элоиз. – Он знает тебя с того времени, как ты была крошечным младенцем.

– Нет, – сказала Генриетта. – Он не мой отец.

– Папа – это тот, кто знает тебя, – сказала Элоиз. – Тот, кто знает тебя и любит.

– Я даже никогда не видела его, – сказала Генриетта. – Я даже не знаю, как он выглядит.

– Он не твой папа, – сказала Гэби, ставя на этом точку. Она сидела и смотрела на свой бокал с торжествующим и сердитым видом, а Генриетта плакала напротив.

Все притихли. Другие взрослые неловко молчали. По всем детским лицам за столом текли слезы. Но окаменевшая от боли рыжеволосая девочка выглядела такой несчастной, что я почувствовала, что должна обратиться к ней. Услышав звук моего голоса, она слегка повернула голову и пристально посмотрела на меня.

– Да, – ответила она, – я хочу с ним встретиться. А он хочет со мной встретиться?

Я сказала, что не знаю. Она обернулась к своей маме.

– Он хочет со мной встретиться?

– Я думаю, да, – горько сказала Гэби. – Мне нужно будет спросить его.

Я услышала, что в моей сумке зазвонил телефон, и встала, чтобы ответить. Сперва на другом конце молчали. Я услышала какой-то шорох, а потом отдаленный грохот. Я спросила, кто это. Раздался тихий всхлип. Кто это, спросила я. Наконец мой младший сын заговорил. Это я, сказал он. Он звонит по стационарному телефону – на мобильном села батарея. Они с братом подрались, сказал он. Они ссорились весь вечер и не могли остановиться. У него царапины по всем рукам и ссадина на лице. Из нее идет кровь, всхлипнул он, и еще они сломали пару вещей в доме. Папа будет очень зол. Я спросила, где папа. Я не знаю, сказал он навзрыд. Но его здесь нет. Уже поздно, сказала я. Вы должны быть в кроватях. Снова послышался шорох, и затем телефон куда-то отбросили. Я слышала, как они дерутся. Крики и стоны сначала отдалялись, а затем снова становились ближе. Я ждала, пока кто-нибудь из них возьмет телефон. Я крикнула в трубку. Наконец мой старший сын ответил. Что? – спросил он решительно. Я не знаю, сказал он, когда я спросила, где их отец. Его нет весь вечер. Это не твоя вина, сказала я, но тебе придется разрешить вашу проблему. Он тоже начал плакать. Я долго говорила с ним по телефону. Закончив, я вернулась к столу. Дети и рыжеволосая девочка ушли. Гэби и Биргит разговаривали. Лоуренс сидел, облокотившись о спинку стула, и с озабоченным лицом крутил в пальцах ножку бокала. Некоторые свечи догорели. Уже совсем непроницаемый туман давил на окна. Я поняла, что никто из нас не сможет сейчас уехать из дома Лоуренса, даже если очень захочет или если будет необходимо.