Транзит - [18]

Конечно, вначале, сказал он, у них были некоторые проблемы. Ему пришлось научить племянника делать всё так, как ему нравится, – никто не может научиться таким вещам сразу. Он и сам прекрасно знал это по новеньким сотрудникам салона. Нужно время, сказал он, время и системный подход. Но прошло уже два месяца, и теперь они притерлись друг к другу. Мальчик устроился помощником механика; у него появились друзья, и время от времени он даже ходит вместе с Дейлом в клуб.

– Когда мне не лень отложить трубочку и тапки, – сказал Дейл, – и вытащить себя за дверь. Совместная жизнь, – продолжил он, – уже совсем не то, что жизнь в одиночку. Ты теряешь что-то и не знаешь, обретешь ли снова. Однажды он уедет от меня, и мне уже приходила в голову мысль, что я, наверное, буду скучать по нему, мне будет казаться, что без него в квартире пусто, хотя раньше я жил в ней один. Возможно, я не был готов отказаться от стольких вещей, – сказал он. – Но невозможно не впустить людей, когда они хотят зайти, и невозможно спросить у них, что они дадут тебе взамен.

Он направился к стойке регистрации, чтобы взять телефон, и я посмотрела на мальчика в кресле позади меня, чьи растрепанные темные волосы были теперь коротко подстрижены. Он часто умоляюще поглядывал в сторону мамы, но та продолжала увлеченно читать книгу.

– Выходит красиво, – обратилась ко мне Сэмми. – Есть какой-то особенный повод?

Я сказала, что нет, хотя на следующий вечер у меня запланировано одно мероприятие.

– Волосы обычно хорошо лежат еще два-три дня, если он их уложит как надо, – сказала Сэмми. – Ну вот, закончили, – обратилась она к мальчику, – давай-ка посмотрим на тебя.

Она опустила руки ему на плечи и посмотрела на него в зеркало.

– Что думаешь? – спросила она.

Ответа не последовало.

– Ну давай же, – сказала она. – Что скажешь?

Я увидела, как мама мальчика взглянула на сына, оторвав взгляд от книги.

– Теперь намного лучше! – сказала Сэмми. – Красивый загадочный мужчина.

Костяшки мальчика побелели – так он вцепился в подлокотники кресла. Его лицо землистого цвета было очень напряжено. Сэмми убрала руки, и в это же мгновение он резко вскочил и сдернул с себя нейлоновую накидку, которая покрывала его плечи.

– Полегче! – сказала Сэмми, отходя от него подальше и поднимая руки. – Вокруг дорогое оборудование, знаешь ли.

Странными резкими движениями мальчик направился к большой стеклянной двери. Его мама встала с дивана, всё еще держа книгу в руках. Мальчик потянул на себя дверь, и за ней показалась мокрая от дождя темная улица, по которой ехали машины. Он дернул за ручку так сильно, что дверь продолжала вращаться на петлях уже после того, как он отпустил ее. Она распахивалась всё шире, пока наконец не налетела на стеклянный стеллаж, в котором аккуратными рядами стояли средства по уходу за волосами. Мальчик замер в дверном проеме, его лицо было ярко освещено, подстриженные волосы будто стояли дыбом. Он стоял и смотрел, как из стеллажа на пол лавиной посыпались бутылки и банки, как они с грохотом покатились по полу салона и как за ними со звоном обвалился и сам стеллаж.

На какое-то время в зале воцарилась тишина и все замерли – Дейл с телефоном в руке, Сэмми с брошенной мальчиком накидкой, его мать с книгой, и даже женщина, читавшая всё это время «Гламур», впервые оторвалась от чтения.

– Охренеть! – сказала Сэмми.

Мальчик выскочил за дверь и исчез в темноте мокрой улицы. Несколько мгновений его мать стояла посреди блестящих осколков стекла с выражением каменного достоинства на лице. Не моргая, она посмотрела на Сэмми. Затем взяла свою сумку, аккуратно положила в нее книгу и вышла вслед за сыном, оставив дверь открытой.

Деревья здесь не только радуют глаз, но и приносят неудобства, сказала Лорен. Их массивные силуэты, проступающие в темноте, будто огры или великаны, заполнили весь город. Они возвышаются над зданиями и тротуарами и, нужно признать, сказала она, выглядят достаточно впечатляюще. Толстые стволы деревьев вросли внутрь тротуара, по которому мы шли, так что от давления корней снизу плитка расходилась волнами. Некоторые из корней пробились на поверхность: их непонятные извилистые очертания, толщиной больше человеческой руки, плотно вросли в камень. О них то и дело кто-то спотыкается, сказала Лорен; и в это время года, когда опадают листья, весь центр покрывается скользким, как каток, ковром из листвы в два-три дюйма.

Она спросила, хорошо ли я доехала, несмотря на всё случившееся. Проблема была в железнодорожной линии: поезд из Лондона отправился всего на несколько минут позже, но из-за этого я опоздала на следующий поезд. Так происходит постоянно, сказала она. Тяжело проводить литературный фестиваль, когда авторы, хоть и не по своей вине, опаздывают на него. Но в том, что до города нелегко добраться, есть и своя прелесть: извилистый маршрут проходит через лесные долины, из окна поезда, несущегося всё дальше и дальше в величественную пустоту, мелькают реки и склоны, дух захватывает. Сама она для удобства обычно ездит на машине. Но на поезде тоже хорошо.

Мы торопливо шагали по волнистому тротуару, свернув налево, потом направо, затем снова налево. Пока мы шли, Лорен часто поглядывала на изящные наручные часы. Свет уличных фонарей золотил плотную темную листву над нашими головами. Начал слегка накрапывать дождь, капли зашлепали по листьям. Мы, должно быть, успеем, сказала Лорен, снова взглянув на часы. Хорошо, что я быстро хожу. Некоторые авторы – она не хочет их обидеть, конечно, – так не умеют. Она сказала, что у меня будет несколько минут, чтобы прийти в себя и со всеми познакомиться, остальные авторы, как ей сообщили, ждут меня в зеленой комнате.