Транснациональное в русской культуре. Studia Russica Helsingiensia et Tartuensia XV - [31]

В тот же день, когда в Стокгольме решили отменить конгресс, Толстой получил письмо из Германии от Жюля Закса: известный организатор публичных выступлений знаменитостей просил Толстого приехать в Берлин со своим докладом после выступления в Швеции[265]. Толстой ответил, что Стокгольмская конференция не состоится и что сам он не сможет приехать, но готов попросить одного знакомого выступить с его докладом[266]. Закса предложение устроило, немецкий перевод доклада был подготовлен, и венгерско-немецкий писатель Эжен Шмитт согласился его прочесть. Но и этот план провалился. Берлинская полиция потребовала получить текст заранее для цензурного просмотра, на что Толстой согласия не дал[267].

Первое публичное чтение толстовского доклада произошло на антивоенном собрании в ноябре в Биенне, Швейцария. Читал его сын художника Ге Николай Николаевич Ге. А первые переводы доклада были опубликованы на французском языке в анархо-синдикалистском журнале и на немецком языке в журнале «Der Socialist». Немецкий перевод появился также в виде книги «Leo Tolstois Rede gegen den Krieg» (1909, «Речь Толстого против войны»). И в Швеции вышла книжка «Döda icke! Det tal som skulle ha hållits på fredskongressen i Stockholm» (1910, «Не убий! Доклад Толстого, приготовленный для Конгресса мира в Стокгольме»). Ярнефельт по просьбе Финского студенческого союза сделал финский перевод. О нем в комментариях к Полному собранию сочинений Толстого 1956 г. сказано, что, «[н]асколько известно редакции, перевод этот не был опубликован»[268]. На самом деле доклад Толстого был опубликован в начале декабря в целом ряде финских газет: «Helsingin Sanomat», «Suomalainen Kansa», «Ilkka», «Terijoki», «Aamulehti», «Turun Sanomat», «Työ», «Kaleva», «Wiipuri», «Karjala», «Suupohjan Kaiku», «Kansan Lehti», «Maakansa» и «Rajavahti». Это только в России нельзя было обнародовать мысль Толстого, что христианину нельзя убивать и, следовательно, вступать в армию. Первое русское издание доклада появилось в 1910 г., но не в России, а в далеком Лос-Анджелесе!

Стокгольмский всемирный конгресс мира все-таки состоялся – в августе 1910 г., и Толстого опять пригласили. Президент конгресса Карл Карлсон Бунде писал ему в начале апреля (по новому стилю) и вторично в середине июня, сожалея при этом, что прошлогодний конгресс был отложен «par des raisons insurmontables» («из-за непреодолимых причин»)[269]. С Толстым связались и секретарь конгресса Юхан Бергман, и его вице-президент Эдвард Ваврински. Последний даже приехал в Ясную Поляну, чтобы на месте пригласить Толстого в Стокгольм, но хозяина не застал[270].

Несколькими месяцами ранее в Ясной Поляне еще раз прозвучало сомнение относительно причин отмены конгресса в 1909 г. Русский еврей, норвежский гражданин Марк Левин, посетивший Толстого в феврале, рассказал Софье Андреевне, что шведы не хотели видеть Толстого на конгрессе, так как боялись, что его примут в Швеции как настоящего царя. И, кроме того, «правительство испугалось, что он будет держать анархическую речь. “Он не мирный человек, он натравливает народ на царя, говорили правительственные люди”»[271]. «Вот это будет Льву Николаевичу приятно послушать, – прокомментировала Софья Андреевна. – Он любит быть гонимым»[272].

Напрашивается вопрос: зачем тот же самый оргкомитет рискнул повторно пригласить Толстого, если так боялись его приезда и выступления?

В этот раз Толстой сразу решил в Швецию не ехать, сославшись на занятость и слабое здоровье. Доклад же обещал послать[273]. Тем не менее домашняя оппозиция возникла снова. Когда Арвид Ярнефельт во время своего мартовского визита в Ясную Поляну выразил пожелание, чтобы Толстой все-таки выступил в августе в Стокгольме, Софья Андреевна резко перебила его: «Кто хочет убить Льва Николаевича, тот пусть устраивает поездки Льву Николаевичу»[274].

На августовском конгрессе вокруг имени Толстого вспыхнула оживленная дискуссия. Далеко не все друзья мира являлись его поклонниками. Лидером антитолстовского блока был французский капитан артиллерии, ветеран конгрессов мира Гастон Мох. По его мнению, в предыдущем году большая часть борцов за мир сожалела, что Толстому предложили на месте защищать свои «анархистско-квакерские взгляды». Перенос конгресса на год тогда восприняли с облегчением, так как это освободило их от «долга бороться против знаменитого писателя»[275]. На утверждение Моха, что каждая нация имеет право на самозащиту, ответил англичанин Дж. Х. Перрис, автор многих работ о Толстом. Перрис напомнил: во всех войнах все нации утверждают, что речь идет именно о самозащите. В отличие от Моха и его сторонников английская группа делегатов в духе Толстого осудила все войны. По словам Перриса, если бы Моху дали возможность решать, Толстого на конгресс вообще не пустили бы[276].

Что же случилось с докладом Толстого? Публично не читали. Согласно биографу Толстого Павлу Бирюкову, причина такова:

Умеренная и благонамеренная среда пацифистов, собравшихся на конгрессе, была скандализирована «выходкой» Л. Н-ча, считавшего, что для того, чтобы люди не воевали, – не должно быть войска. Это показалось им такою наивностью, что, снисходительно улыбаясь и воздавая должное великому гению, они, пригласившие его на конгресс, не решились вслух объявить его мнение