Транснациональное в русской культуре. Studia Russica Helsingiensia et Tartuensia XV - [116]
Как резюмировал Лотман в упомянутой статье, «“Женщина-автор” – один из идеалов культурной программы Карамзина»[985]. В этой связи укажем на поэтический сборник «Poésie de Marie Hlopoff» (1850, 142 с.), изданный в московской типографии А. Семена[986]. Здесь основным ориентиром объявлено творчество Ламартина, а содержание в целом неплохо передают рифмы одного из первых стихотворений: sourire: rire, bonheur: malheur, illusion: déception[987]. Помимо воспоминаний о путешествиях, по Италии в особенности, рассуждений из области божественного и романтического ориентализма, автора занимает мимолетность собственных переживаний (см. характерное название: «La pensée fugitive», где эта самая мысль названа «le flambeau de mon âme»[988]). Волновали поэтессу и простые девические темы, как в стихотворении «Seize ans!»[989].
В той же типографии Семена издавала свои книги и Е.Д. Улыбышева[990]. В Москве вышли три сборника ее стихов: «Etincelles et Cendres» (1842) «Pensées et Soucis» (1843) и «Épines et Lauriers» (1845), а также документальная проза «Journal d’une Solitaire» (1853)[991]. Уже в «Тернии и лавры» был включен раздел стихотворений на русском языке, а через двадцать лет поэтесса выпустила двуязычный поэтический сборник «Последняя песнь лебедя». В предисловии Издателя к нему было сказано, что первый сборник Улыбышевой имел «большой успех и возбудил всеобщее любопытство и участие», а стихи «были одобрены французскими и русскими журналами и находились на столах всех модных салонов нашей северной столицы»[992]. В задачи настоящей статьи не входит детальное погружение в эти поэтические книги, однако нельзя не отметить двух важных особенностей по крайней мере первой из них. Это заметное количество переводов из русской поэзии (четыре стихотворения Пушкина, одно Раича и романс «Я жду тебя»), а также демонстративный макаронизм. Уже первое стихотворение книги называется «La Хандра» и имеет эпиграф из И. Козлова на русском; названия переводимых стихотворений также даны на языке оригинала (например, «Старый муж, грозный муж. Chanson bohémien. Traduit de Pouchkine»[993]). Очевидно, что горизонт читательских ожиданий у таких текстов предполагает как минимум билингвизм и некоторую осведомленность в текущей русской поэзии, т. е. они обращены к определенной аудитории, подобно домашнему сочинительству. Приметы последнего легко находимы и в других текстах сборника – экспромтах или таких стихотворениях, как «Adieu a une maison de la Pakrovka»[994]. К этой же категории надо отнести неоднократные обращения на обоих языках в стихах к своему мопсу[995].
Разумеется, с постепенной утратой доминирования дворянства в сфере литературы традиция литературного двуязычия к прошлому рубежу веков значительно ослабла, однако план Розенцвейга продолжить издание, упомянутый в процитированном выше письме к Лотману, все же был осуществим. Умение, если потребуется, сочинять любительские стихи или женскую прозу на французском полностью не исчезло. Сошлемся на два примера. Первый – французское стихотворение маргинального поэта Николая Гейнрихсена «Для памяти (Tout á coup – un éclat!)»[996], у которого, кстати, некоторые творения снабжены построфным переводом и на немецкий[997]. Если владение Гейнрихсеном русским языком порой вызывает законное недоумение, то второй случай более показателен: в книге Сергея Кречетова (Касаткина) «Шалости пера: Шуточные стихотворения» помещен французский мадригал «A madame de ***»[998]. Вдобавок упомянем А.М. Аничкову, выпускавшую французские романы под псевдонимом Ivan Strannik, а также французские рассказы З. Гиппиус. О современном росте интереса к писателям, творящим на втором родном языке, свидетельствует среди прочего выход сборника научных статей «Écrivains franco-russes» (2008), аттестованного его составительницей в первой же строке предисловия как «un survol des écrivains d’origine russe»[999]. Здесь мы встретим работы, посвященные аматёрам от литературы и писательницам, вышедшим замуж во Францию (как Эльза Триоле); особую группу составляют работы о русских эмигрантах между мировыми войнами, пробовавших свои силы в литературе по-французски. Наиболее заметными оказались отпрыски именно этого поколения, усвоившие язык либо от гувернанток, либо уже за границей: Ирен Немировски, Ален Боске, Ромен Гари, Анри Труайя, Жозеф Кессель и его племянник Морис Дрюон, Натали Саррот; ныне эта традиция продолжается в лице Егора Грана[1000].
М.П. Кудашеву-Роллан (Майю Кювилье) также смело можно назвать франко-русской писательницей, и поэтому вышесказанное имеет отношение к описанию ее литературного пути. Авторизованных появлений ее стихов в альманахах и сборниках на настоящий момент известно три: пять французских стихотворений за подписью Майя Кювилье во «Втором сборнике Центрифуги» (1916), подборка из трех ее русских стихотворений в феодосийском альманахе «Ковчег» в 1920 г. и одно – в антологии Союза поэтов «Поэты наших дней» (1924)
