Транснациональное в русской культуре. Studia Russica Helsingiensia et Tartuensia XV - [114]

Илл. 9. Людмила Савицкая со старшей дочерью Марианной на террасе их деревенского дома в Летью, на берегу Луары (около 1930 г.). Экземпляр фотографии хранится в рукописи перевода романа Бориса Зайцева «Анна» (SVZ30. Fonds Ludmila Savitzky. IMEC)

Подобная судьба типична для людей модернизма, выступавших в роли посредников между создателями культурных ценностей и их публикой. Логика художественных иерархий не только выдвигает на первый план литературных светочей и кумиров, какой бы короткой и преходящей ни была их слава, но и предрасполагает исследователей к игнорированию «малых сих» модернизма. Те же табели о рангах мешают изучению модернизма как исторического феномена, и это изучение сводится к описанию «вершин» культурной системы, неоправданно упрощенной как функционально (за счет игнорирования разнообразия ролей внутри каждой национальной модернистской культуры), так и географически – поскольку национальные модернистские культуры не вписываются в физические границы стран, на языках которых они создаются, что и позволяет нам говорить о существовании транснациональной модернистской культуры в конце XIX и первой половине XX в. Роль посредника, как никакая другая роль внутри модернистских культурных формаций, позволяет историку поближе рассмотреть механизмы смешения и миграции, сводящие национальные модернистские культуры в транснациональное целое.

К типизации литературной карьеры М. Кудашевой (Кювилье) [973]

Геннадий Обатнин

Феномен русско-французского литературного двуязычия русской культуры достаточно известен, однако научное его изучение началось не слишком давно. По воспоминаниям Ф.С. Сонкиной, в начале 1980-х гг. Ю.М. Лотман в соавторстве с лингвистом и переводчиком В.Ю. Розенцвейгом[974] задумали составить антологию из произведений русских писателей, писавших на французском, назвав ее «Французский Парнас русских писателей»:

Он с увлечением работал, готовя книгу для издательства «Прогресс». Но там испугались текстов Чаадаева. Полтора века назад их автора объявили сумасшедшим. Теперь главный редактор советского издательства отказывался включить его тексты в планируемую Ю.М. книгу. Ю.М. при мне звонил главному редактору «Прогресса» и сказал ему буквально следующее: «Наша квалификация не позволяет нам подписаться под текстами, где не будет Чаадаева». Не пойдя на компромисс, они с Розенцвейгом забрали книгу из издательства[975].

Статья Лотмана «Русская литература на французском языке» (дата под текстом – 1988) была впервые опубликована во втором томе известного таллиннского трехтомника «Избранных статей» в 1992 г. Однако и задуманная книга под заглавием «Русская литература на французском языке: французские тексты русских писателей XVIII – середины XIX века» все же была издана в 1994 г., составив 36 Sonderband «Венского славистического альманаха»[976]. Здесь статья Лотмана появилась на своем законном месте, как и работа Розенцвейга «Русско-французское литературное двуязычие XVIII – середины XIX века». Благодаря обращению в архив Ю.М. Лотмана и З.Г. Минц в Таллиннском университете и щедрой помощи его хранителя, Т.Д. Кузовкиной, стало возможным сделать два уточнения к истории подготовки этого издания. Во-первых, причина, названная Сонкиной в качестве основной, возможно, таковой не являлась. Дело в том, что, судя по разгневанному письму крайне недовольного составом тома заведующего редакцией литературы по философии и лингвистике Л.В. Блинникова от 24 марта 1986 г., «Прогресс» лишь готовил рукопись книги для дальнейшего ее издания в известном французском издательстве «Галлимар». Блинников сообщал, что во Франции недавно были уже изданы письма Чаадаева, поэтому предлагал ограничиться публикацией одного целиком и выдержками из других. Второй важный для нас момент относится к стадии замысла антологии: в письме Розенцвейга к Лотману от 16 июля 1984 г. говорится о гораздо более обширном плане:

Вам, должно быть, уже известно, что руководство издательства решилось, наконец, включить в план (на 1987 г.) французские тексты. Имеется в виду поручить составление Вам и мне, вводную литературоведческую статью – Вам, лингвистическую – мне, вступительные заметки и комментарий к разделам и авторам – Вам, В.В. Иванову, В.Н. Топорову и Б.А. Успенскому, языковой комментарий – мне. Объем – 23 п.л. (20 л. – тексты, 3 л. – аппарат). Содержание: XVIII в. – до Пушкина (включительно). Не пишется, но держится в уме, что за этой книгой последуют еще две – XIX в. и XX в.[977]

На обложке вышедшей в Германии книги в качестве составителя назван Розенцвейг, и окончательный вариант состава антологии включает в себя Тредиаковского, графа Шувалова, князя Белосельского-Белозерского, графа Воронцова, Радищева, Карамзина, Жуковского, Орлова, князя Барятинского, Муравьева-Апостола, Кюхельбекера, Лунина, Пушкина, Зинаиду Волконскую (дочь Белосельского-Белозерского), Лермонтова, Тютчева, Чаадаева (в полном объеме) и Герцена. Интересно, что в упомянутом письме к Лотману Блинников, протестуя против включения «крайне легковесных» текстов Тредиаковского, особенно указывал именно на Герцена, которым предлагал как бы компенсировать монархическое письмо Тютчева.