Транс - [4]

Карточек с рецептурой, зарегистрированных «Посохом» как соавторство в изобретении нового лекарственного препарата, у меня больше, но я согласился: Дятел – толковый старатель.

– Разберемся, – сказал я, подозвав Машку. Заказал тамус для себя и Еремеева.

– Придешь сегодня? – спросила она шепотом… – Ключ под ковриком лежать будет.

– Рисковый ты парень, – глядя вслед Машке, Еремеев вздохнул. Его губы брезгливо скривились: – Забил на все. Ну-ну.

Он вдруг нахмурился. На вопросы стал отвечать вяло. Не клеился разговор. Машка принесла тамус, и чижики с завистью стали поглядывать на наши бокалы. До этого они останавливали взгляды только на широких бедрах официантки.

– Может, хапнем девочек и ко мне? – предложил я.

– Ты еще не отработал денег… Отработаешь ли?

– Да ладно. – Я махнул рукой. – Когда Дятел дома бывает?

– Не вылезает из него… «Посох» расщедрился – кооперативную квартиру подарил калеке! – Еремеев стукнул кулаком по столу. – Травма мозга. Как пьяный, кричит о каком-то покойнике или воет волком. На его морду смотреть страшно: глаза к потолку и слюни изо рта. Не ходи к нему, побереги нервы.

– Старуха, значит, галлюциногенным настоем опоила.

– Твердолобый ты мужик, – проворчал Еремеев. – Может, с твоим тугодумным характером… Когда едешь?

– Завтра отчалю. Ждать, пока все деньги в расход пущу?.. Обтяпаю дельце – и до самой зимы в Суоми.

– С седьмой автобазы рефрижератор идет, дальнобойный. Если хочешь, запиши номер… Подходи к одиннадцати к универсаму на Бухарестской… Или ты самолетом?

Еремеев дружески ущипнул меня за плечо и направился к выходу.

Жена Дятла не пустила меня дальше порога, сказав, что хозяина нет дома.

– Да я просто так зашел… Чаю попить. Может, надо чего в Листенце?.. Завтра еду. Дело одно проклюнулось в том районе.

В глубине квартиры послышался шум отодвигаемой мебели и волчьи завывания. Женщина толкнула меня к двери и всплеснула руками:

– Ради Бога… Ступай отсюда от греха!

В прихожую влетел Дятел. Собственно, я не сразу узнал его: худой, щеки в рыжей щетине, глаза бешеные.

– Привет, Сашок! – по возможности весело крикнул я.

Он отшатнулся от меня, как от прокаженного, и завыл, задрав подбородок к потолку, во всю мощь легких.

– Чего ты стоишь? – прошептала жена, теребя меня за рукав.

– У-у-у-у-ух-ходи, – наконец выдохнул Дятел и опустил голову. В его клешнятой руке я заметил ножку от кухонного табурета. – Я с-с-с-с… Я с-с-с…

– Может, из Листенца чего привезти? – спросил я, глядя на всхлипывающую женщину. – Адрес у меня, Сашок.

Дятел продолжал тужиться и сипеть. Лицо его побагровело.

Женщина, ссутулившись, пошла на кухню. Плечи ее тряслись.

– Я с-с-сейчас… – Дятел размахнулся, роняя телефон с подставки. – С-с-сволочь!..

Я успел пригнуться. Ножка от табурета ударилась в дверь.

К Машке я, конечно, не пошел. Перед глазами, вызывая довольно неприятные ощущения, стоял образ сумасшедшего старателя. «Вот так старушенция!» – думал я, прикидывая, что могло приключиться там, в Борино. Я неоднократно встречался с деревенскими ворожеями, имеющими способность к гипнозу, но ведь и каждый старатель может не меньше… Без этого не сумеешь расположить к себе старушку, привыкшую почитать силу. Нет, я не верил в колдовство, на которое намекал Еремеев, но и случай с Дятлом… Как объяснить его?

Придя домой, вытащил из кладовки палатку, бросил в рюкзак майку, трусы, рубашку и несколько пар носков. Спать лег пораньше. Утром надо зайти в магазин и прикупить продуктов в дорогу.

Погода пасмурная.

На трамвайной остановке сидел шелудивый пес и заливисто лаял на приткнувшегося к фонарному столбу сутулого мужчину в мятом берете с фазаньим пером. Это был Дятел.

– Вот я тебя! – Дятел нагнулся, будто за камнем, и пес, жалобно взвизгивая, бросился наутек.

Увидев меня, Дятел достал папиросу, дунул в мундштук и прикурил от зажигалки. Жадно затянулся.

– Еремеев звонил, – сказал он, не повернув головы и не ответив на мое приветствие. Скользнул спиной по фонарному столбу – присел на корточки. – Брось этот адрес. Откажись.

– Профессиональный интерес, – сказал я и осекся. Он не слышал моих слов. «И не сумасшедший он вовсе. А как же тогда ножка от табурета, пролетевшая над головой?»

– Днем к ней заявился… Чаем напоила. Очень грамотно побеседовали о пользе народной медицины. Дал ей попробовать тамуса. Сразу распознала в нем элеутерококк. Хилая с виду бабка, но только на погляд. Ведь она меня с кладбища на спине волокла. Девяносто килограммов-то! – Он сдвинул берет на затылок. – Ты бы слышал, какие умные беседы вели… «Хочешь, – говорит на третий день, – наследником тебя сделаю?» Мы уже в шутливом тоне друг с другом… Прикинулся веником – мол, меня недвижимая собственность не интересует. «Может, – говорю, – у вас фамильные драгоценности имеются?» Она начала мне что-то про психическую энергию… Чувствую, старушка в кондиции. Чтоб закрепиться, рассказал ей о чудесах Насти Тушинской… Но моя старушка вдруг скисла. Нет, она по-прежнему смеялась, рассказывала всяческие истории, но что-то сломалось, сдвинулось. – Дятел затянулся и смял окурок пальцами… – Будит вдруг среди ночи и велит одеваться… Натянул штаны, свитер. На кладбище повела. Будто кутенка на веревочке. Пришли к могиле с деревянным крестом… Лопату мне в руки: «Копай». Засучил рукава. Она с лопатой тож, рядом ковыряется. Мне бы спросить, узнать – мол, зачем все это, а я знай рою, словно всю жизнь с лопатой… Скоро гроб отрыли. Крышку лопатой поддели. Старуха шепнула – из гроба покойник вылез. Ветер поднялся. На голову, будто обручем схваченную, тяжесть непонятная… Нет, не могу объяснить… Покойник вдруг хвать меня за волосы истлевшей рукой: «Наш-ш-ш-ш будеш-ш-шь» – по змеиному. Глянул в его побитое червем лицо и… очухался – старухина изба, лежу на топчане.