Трактат Сатаны. История Дьявола, рассказанная им самим - [24]

Если представляет интерес, что я думаю по этому поводу, то я охотно отвечу: нет, это были худшие боги, ибо только тот бог хорош, который творит, даже если ему, как рассказывают, для этого предварительно потребовалось предпринять 26 неудавшихся попыток[46], прежде чем получился, наконец, мир, который оправдал весь затраченный труд. Но кто возьмет на себя смелость судить о том, могло ли создание Господне, его Рай совершенных вещей, быть единственно возможным творением, нельзя ли было задумать и сотворить нечто другое, возможно даже лучшее, но что может быть лучше совершенства? Однако я повторяю вопрос: кто может судить об этом, разве Господь Бог не сказал сам, что это хорошо[47], и никто не может знать это лучше, чем Бог. Стало быть, люди должны подчиниться его приговору, так как у них нет другого выбора, тогда как в моем творении им, напротив, остается шанс, поучаствовать в развитии этого мира с тем, чтобы в один прекрасный день он стал совершенным.

Но не будем забывать и о том, что и всемогущество Бога не так уж велико, ибо при том, что Он должен творить, чтобы быть Богом, имеется по меньшей мере одно (ограничение Его свободы и могущества — Ему нужно решать дилемму между своим совершенством, т. е. Он обладает всеми качествами, и конечно, качествами Творца, и Его всемогуществом, которое Он мог использовать, чтобы ничего не делать. Бог, хотел Он этого или нет, должен был принять неминуемое решение, и я могу себе представить, что Он долго, очень долго размышлял над этим. Я тут же задаю вопрос: если всемогущество Бога имеет одно ограничение, то почему бы не быть еще одному, и еще одному, и, наконец, еще одному, и так далее и тому подобное, и, в конце концов, может оказаться, что Он не лучше меня, Дьявола, а от Его величия и великолепия осталось не так уж много. Меня эта мысль успокаивает, а людей она заставит-таки весьма удивиться.

Теперь моя задача добавить еще немного смятения, ведь имя мне «Дьявол»[48]. Господь, как это повсеместно считается, всеведущ не только тогда, когда речь идет о прошлом и настоящем (хотя это уже достаточно тяжело, я могу судить об этом по собственному опыту), но и касаемо будущего. Если такое предположение справедливо, тогда Он должен был бы, собственно, знать, во что в конце концов превратят люди Его Рай совершенных вещей, сотворенный такими трудами. Возможно, именно в тот момент Творения это не казалось Ему важным, поскольку у Него были другие, более значительные заботы, что было бы ошибкой, которую не должен был бы допустить Бог, считающийся непогрешимым, ведь человек является венцом Творения. Возможно, Он надеялся на то, что развитие пойдет другим путем и люди найдут лучшее применение своей свободе, хотя это еще больше усложнило бы дело, ибо как можно надеяться на Бога, который сам питает лишь надежды, или после пяти дней изнурительного творения Он стал рассеян, и это нужно Ему простить, так как мы все устали и, как говорится, выдохлись, или Ему это было полностью безразлично, но тогда люди должны будут основательно подумать, на что и на кого им следует в дальнейшем полагаться.

Но в любом случае такие бездумность и незаинтересованность показали бы всемогущество Бога совсем в другом свете, и мы нашли бы, наконец, еще одно ограничение этого могущества, о котором мы ранее говорили только чисто гипотетически: свои мысли Бог не может собрать воедино, и это означало бы, что Его мысли сильнее Его воли, что внутри Него бушует конфликт гигантских масштабов — «власть vs. воли» (vs. — versus, что означает «против». — Прим. пер.), да и чего можно ждать от Бога в трех, скажу больше, — в нескольких ипостасях. Я лично полагаю, что эти процессы самому Богу чрезвычайно неприятны, и поэтому я Его об этом никогда не спрашивал и людям не советую, пусть вспомнят, что бывает, когда они пробуждают Божий гнев. С богами всегда так: они сами отлично знают, почему никого не терпят возле себя и категорически отказывают людям в приобщении к собственному познанию, к тому же постоянно ревниво следят за их действиями. Однако их непомерный гнев, наверное, может быть умерен лишь тем, что их деяния, даже по их меркам, требуют обстоятельного объяснения, хотя я в любой момент признаю, что любой бог может требовать от людей того, на что не готов сам или не в состоянии этого сделать. Ибо, даже если всемогущество Бога и ограничено, оно всегда превышает пределы людского понимания. Что же касается моей власти (это я добавляю только ради полноты изложения, хотя в этом нет особой необходимости), пусть никто не заблуждается на этот счет.

Однако большинство людей сегодня больше не желают по-настоящему верить в то, что мир в его первозданной реальности, в полном объеме, в каждом из своих состояний, в каждом мгновении якобы зависит от акта трансцендентного одобрения, т. е., в конце концов, от соизволения Бога. Когда-то люди действительно твердо верили в то, что Творение, этот грандиозный проект, ни в коем случае не является каким-то единичным, замкнутым в себе, законченным произведением, а что оно и сегодня продолжает совершенствоваться, каждый день, в каждом месте до той поры, которую определит Господь, quia voluit. Да, тогда у Бога было бы очень много дел на каждый долгий день, да еще и ночь в придачу, и не мог бы Он себе позволить отдыхать каждый седьмой день. А что бы случилось с этим миром, если бы Бог не отвечал за каждое движение в нем и вокруг него? Для людей такая перспектива, без сомнения, была бы прекрасной, потому что тем самым они, наконец, обрели бы свободу от любой подсудности и вины, им вообще ничего нельзя будет поставить в вину, если в один прекрасный день в мире все пойдет вкривь и вкось: дескать, если Его это не устраивает, то Он мог бы принять другое решение.