Трактат - [7]

Он говорил даже, что когда на что-либо смотрит, перед глазами видит рабочий стол с динамической заставкой, а передвигая взгляд, движет курсором мыши, и иногда ему не хватает ее правой кнопки, чтобы глядя на кого-нибудь, вызвать контекстное меню и, щелкнув по строке «Свойства», узнать имя «человека-файла», его «формат» и прочее, но главное — сколько места будет занимать этот человек в его жизни.

Руководитель отдела разработок умолк на какое-то время. Не знаю, вспоминал ли он что-нибудь еще о своем пропавшем сотруднике или просто глубже задумался над его странностями, но прерывать размышления своего собеседника я не собирался, наверное еще и потому, что сам продолжал обрабатывать все, только что услышанное, в своем сознании.

— М-м да, — наконец очнулся от задумчивости он, — думаю, я ответил на ваш вопрос, и довольно развернуто. Если короче, мой сотрудник был не от мира сего, но профессионал в своем деле.

— Понимаю, — кивнул я. — Скажите еще вот что: а над чем он работал, прежде чем исчезнуть?

— Над проектом «Alter Ego» или мы еще называли его «Маска», — ответил мой собеседник, и с удовольствием заметив мое растерянное выражение, пояснил: — Это такой шлем виртуальной реальности. Видите ли, тот о ком мы беседуем, верил, что виртуальная реальность — это уникальная возможность, проживая одну за другой множество неповторимых ситуаций, получать опыт, который в других условиях одной обычной жизни получить невозможно. Не может человек, в рамках одного, отведенного ему, срока жизни, быть и архитектором, и хирургом, и профессиональным спортсменом, и фермером, и бойцом спецназа; не может в рамках одной жизни возводить города, сколачивать банды, спасать мир, проводить хирургические операции и операции по спасению заложников. Он видел в виртуальной реальности огромный потенциал, но все ее существующие разновидности не удовлетворяли его. Компьютерные игры оставляли в себе изъян в виде резко пониженной цены ошибки, ведь даже совершив фатальную ошибку можно продолжить с места сохранения или с контрольной точки и поступить иначе, увидеть альтернативу только после того как уже ошибся и переиграть. Казалось бы серьезные тренажеры и программы подготовки водителей, хирургов и бойцов спецслужб лишены этого недостатка, но там, говорил он, нет ощущения реальности происходящего: оперировать или обстреливать манекен, не одно и то же, что живую плоть.

«Когда мы, в детстве, играли в „войнушку“», — говорил мой сотрудник, — «мы чувствовали опаску и волнение, крадучись двигаясь у „вражеского“ забора; могли пораниться, перепрыгивая через овраг; ощущали ожоги крапивы и уколы шиповника, прячась в траве и кустах. У нас была только одна попытка и она могла окончится неудачей, а переиграть было невозможно, ведь каждая новая игра предлагала совсем непохожую на предыдущую ситуацию. Именно поэтому порой мы ощущали укол почти настоящей физической боли, когда нас „подстрелили“ и испытывали на себе всю непоправимость того факта, что мы выбыли из игры. В наших детских играх были реальными ощущения, чувства, эмоции; было реальным окружение, процесс и даже результат был относительно реален. Только средство, которым это достигалось было несовсем реальным — этим средством было наше воображение. Оно компенсировало почти все то, что реальным, в силу определенных причин, быть не могло».

И вот одаренный инженер-программист моего отдела задался целью создать такую виртуальную реальность, в которой реальным было бы все, включая то, что привнесет туда воображение пользователя. Он хотел написать такую программу, которая бы для создания эдакой глобальной виртуальной галлюцинации использовала неисчерпаемые ресурсы человеческой мысли. Для этого он заказал у технологов нашего столичного подразделения маску особой, им самим спроектированной, конструкции и написал очень сложную программу. Его «Маска» успешно дошла до стадии тестирования, первый тест имел огромный успех — это было научным прорывом; но на втором этапе тестирования произошел, — надо отметить, на этой части своего рассказа руководитель отдела разработок НПО «Технология» заметно замялся; было видно, что ему неприятно говорить об этом, но, раз начав, был вынужден продолжить, — небольшой инцидент и сейчас проект «Alter Ego» заморожен.

После своей заминки на неприятном моменте, мой собеседник довольно резко закончил свое повествование, но мне, само собой, было интересно услышать подробности.

— Вы можете рассказать мне об этом проекте подробнее? — не ища обходных путей, в лоб спросил я.

Руководитель отдела почесал подбородок.

— Проект заморожен, а не засекречен, — наконец ответил он, — так что, по-видимому, да. Но не сейчас. Поймите меня правильно, рассказ займет достаточно много времени, а мне нужно работать.

— Что ж, не стану навязываться, нехотя согласился я. — Встретимся тогда, когда вам будет удобно.

Разговор, казалось, был на этом завершен, однако я не спешил уходить и даже не стал подниматься со стула, я ждал и скоро мой собеседник понял, что жду я от него той фразы, которую он, наконец, произнес:

— Через неделю. Дайте мне закончить собственный проект и я уделю вам столько времени, сколько потребуется.