Трагические поэмы - [10]
Шрифт
Интервал
Сей худший отпрыск жил шутя,
Стрелял медведей и оленей,
Красивей был, зато глупей,
И старшинство без сожалений
Я долей делаю твоей.
Порочен первый отпрыск был[29],
И посему стал многим мил.
На ум не раз мне приходило
Сие творенье бросить в печь,
Но вряд ли пламя бы светило,
Оно могло бы только жечь.
Сто раз хотел свершить я суд,
Предать огню мой ранний труд,
Плод безрассудства уничтожить,
Плод шутовства сгубить совсем,
Он душу часто стал корежить,
Поскольку был приятен всем.
Что стоит мне для чуждых глаз
Затеять чад моих показ,
Пусть рожи их страшнее ада?
Друзья, простите мне сей грех,
Для матерей пригожи чада
И для кормилиц лучше всех.
К сим отпрыскам хотел бы я
Быть строже, чем любой судья.
Один был праведен однако
И проходил стезей благой.
В моем безумье среди мрака
Забвенья погребен другой.
Пусть, хмурясь, некий патриот
Меня, скитальца, упрекнет,
Что бросить я посмел в отчизне
Погибших лет моих следы,
Они росли цветами жизни,
И вот вам зрелые плоды.
Теперь, когда я повстречал
Последней гавани причал[30],
Как будто прибыл на чужбину,
Я горестно слагаю стих
И сожалею, что покину
Сей грешный мир услад земных.
В былом лишь ложной славы лик
Меня прельщал, и что ни миг
Была душа надеждам рада,
Днесь без надежды, без тревог
Живу, и ничего не надо:
Пусть только будет сон глубок.
Поскольку слава не взойдет
Перед толпой на эшафот
В убежище моей свободы,
Отчаянье не посетит
Уединенной кельи своды,
И гром побед не прогремит.
Но там, где попусту, увы,
Побед вздымаются главы,
Где встал порок стопой железной,
Там страх нашел себе приют,
Там над погибельною бездной
Вершины грозные встают.
Прославлен ты, Ангронский дол[31],
Где стан гонимых кров обрел,
Где вольные Христовы чада,
Отринувшие грязь земли,
Разя пращею силы ада,
Дом истины уберегли.
Она убежище нашла
Там, где укрыла щель скала,
Подобье арки триумфальной;
Там дочь небес любезных чад
В пещере спрятала печальной
Под кровом каменных громад.
Так я стараюсь в свой черед
Найти в глуши укромный грот,
Придти к желанному гнездовью,
Где светоч истины зажжен,
Где дух мой яростный с любовью
Хотел бы встретить вечный сон.
Мой взгляд печальный среди скал
В безлюдье истину искал,
Когда далекий луч лампадный
В пещерной темени возник,
Один средь ночи непроглядной,
Так истины светился лик.
Я дней моих замедлил ход,
Чтоб жить, где истина живет,
Ее в лицо узнал я сразу,
Увидев из-под влажных вежд,
Хотя она предстала глазу
В лохмотьях нищенских одежд.
Пускай мой дух неукротим,
Всесильна власть твоя над ним,
Он верный твой слуга, доколе
Живу на свете. Жизнь отдать
За истину по доброй воле —
Где встретим выше благодать?
Любой, кто истину несет,
За превеликий сей почет
Заплатит жизнью: легче дани
Не сыщем, платою такой
Мы обретем конец страданий,
Что значит — смерть, а с ней — покой.
Я среди скал сбирал в глуши
Обкатанные голыши[32],
А истина пращу сплетала,
И вскоре в мировой простор
С размаху жалобы метала,
А я стихом разил в упор.
Она вела меня в места,
Где даль безлюдна и пуста,
Где заплуталась роженица[33],
Поскольку гнал в пустыню страх,
Где Церковь бедная томится,
Единственный родник в песках.
Обетованный небом дол,
Пускай немоден ты и гол,
Зато приносишь нам, счастливый,
Дары небес, дары земли:
Французские родные нивы
Чертополохом поросли.
В осаде ты, хотя твой враг
Пока не затевал атак.
Дракон лежит, передыхая,
Бросает взгляд, смиряет прыть:
Заслыша глас, напасть лихая
Должна пред небом отступить.
Где крепости надежны столь?
Где счастлив, как пастух, король?
Где жезл достойнее, чем посох?
Тиранам речь сия страшна.
Мне жить спокойно на утесах,
Им во дворцах лишиться сна.
Я чувствую себя в раю,
И душу радует мою
И тешит взор мой гор картина,
Где истина уходит в бой,
А с нею Церкви рать едина
Под стягом бедности святой.
Простор передо мной простерт,
Где грозные ряды когорт
Щиты выносят из баталий,
Победные, и псы рычат
Над требухою тех, что пали,
Над плотью расчлененных чад.
Те, кто не раз в часы войны
Французов видел со спины,
Ослабли вдруг душой и дланью,
Когда их многолюдный стан
Умчался прочь пугливой ланью
От тридцати пращей крестьян[34].
Здесь бьется с воином юнец,
С военачальником отец;
Лишь барабаны затрещали,
Навстречу им плывет псалом,
Пращей встречают гром пищали,
Железное копье — колом.
Напрасно стяг стремился в бой,
Взывали колокол с трубой,
Здесь флейта в трепет приводила
Не вражьи, а свои ряды,
Явила коим Божья сила,
Что вервия, как сталь, тверды.
Взывавший к доблести приказ
Не зажигал сердец, но гас,
Те, коих вел наместник Божий,
Не научились ничему,
Бежали в ужасе и все же
Не понимали — почему.
Отважным, взявшим перевес,
Несет победа, дочь небес,
Вдвоем с золотокрылой славой
Литое золото венцов,
А сила наглости неправой
Бежит пред горсткой храбрецов.
Здесь чудо явлено, и днесь
Святилище Господне здесь,
Где плевел из бесовской длани
Не падал в плодородный тук,
Где агнцы Божьи на поляне
Пред римским волком водят круг[35].
Не так ли был наш дух открыт?
Не нам ли показал Давид,
Что наши выдержать удары
Не всем гигантам по плечу,
Что грозный Бог орудьем кары
Давным-давно избрал пращу?
Он отдавал во власть судьбы
Надменные, крутые лбы,
При этом способом несложным:
Разил он камнем наповал,
Червям и комарам ничтожным
Владык Египта предавал[36].
Киренцев[37]