— Ты не Алиса!
— Естественно, нет, — Шерли нервно хихикнула. — Я — мисс Шерли Холмс.
И в поезде на обратной дороге, и в Лондоне мы не раз обсуждали эту финальную сцену. Мисс Амели, убитая фразой сэра Персиваля: «Как ты могла так жестоко обойтись… с курочкой?!» — охотно давала показания, почти полностью совпадавшие с тем, что мне и Шерли удалось раскрыть.
В то роковое утро, когда сэр Хэд обнаружил на устах своей спящей супруги кровь и пестрое перышко, не только он пригласил мисс Амели на свидание. Часом раньше письмом в чайный домик была вызвана леди Алиса.
Мисс Амели, знающая историю детства и ее страхи, решила разделаться с соперницей весьма жестоко. Припрятав под корнями черемухи платье, она переоделась в кимоно (их несколько висело в шкафу в чайном домике) и на глазах несчастной хозяйки поместья Адор отрубила голову пестрой курице, которую сама же и унесла из курятника. Как мы выяснили, ключи от него были только у старшей птичницы, сэра Персиваля и мисс Амели. А о пропаже курицы расстроенному хозяину мисс Маргарет, старшая птичница, сообщить просто не решилась.
Целью мисс Амели было или окончательно довести несчастную леди Алису до сумасшествия (тогда безвольный и мягкий сэр Персиваль мог бы определить жену в клинику для душевнобольных и получить развод, сохранив за собой часть приданого)…
Или представить дело так, будто миссис Хэд в припадке безумия сперва убила курицу, на защиту которой кидалась мисс Амели, а потом бросилась на нее. Но — упала в обморок с топором в руках.
Сэр Персиваль становится свидетелем финальной сцены: мисс Амели лежит в крови… несчастной курицы, рядом покоится леди Адор с окровавленным топором в руке… Занавес!
Но когда мисс Мидлтон швырнула безголовой курицей в леди Алису, и та от страха потеряла сознание, а сама Амели наклонилась, чтобы переодеть ее в кимоно и вложить в руку топор, вмешалась лиса. Возможно, зверя привлек аромат куриной крови, и лиса кинулась, напугав до обморока саму мисс Амели. Когда же она пришла в себя, леди Алисы рядом не было. А сэр Персиваль, увы, так и не появился.
Пришлось мисс Мидлтон на ходу менять план, топить окровавленную одежду, топор и тушку курицы в омуте, сунув для веса в сверток и несколько камней, и снова изображать потерю чувств, надеясь, что ее все же найдут. Амели не учла сущей мелочи: что дотошная, как и ее отец, Шерли отыщет на черном лаковом полу влажное пятно, прилипшие к нему шелковые нитки и кусочки характерной сассекской глины с башмаков мисс Амели, пришедшей к чайному домику короткой дорогой, через поле.
И что по цепочке уцелевших кровавых пятнышек и ошметков глины на лужайке доберется до обрыва. И отыщет шерстяной лоскуток под корнями черемухи. И не побоится нырять в холодную воду, чтобы достать улики.
Впрочем, об одной детали для полиции и прессы мы умолчали. Англичане обожают мистику в театре и литературе, но совершенно не склонны доверять ей в обычной жизни. И потому рассказ леди Алисы, как она от нервного потрясения стала лисой и бросилась на обидчицу, а потом обнаружила себя совершенно голой в осеннем парке, достоянием публики так и не стал.
Я надеюсь, что сэр Персиваль с супругой будут счастливы, мисс Амели понесет заслуженную кару, а мы — продолжим сыскную деятельность. Кроме того, наконец, и я попробовала себя в литературе. Надеюсь, мужу мой скромный опыт понравится. Не все же мне перепечатывать его труды. Прошу прощения, миссис Хадсон вошла в гостиную:
— Там вас спрашивает какой-то джентльмен, леди. Кажется, отставной моряк. У него такая типичная походка…
Шерли бодро выпрыгнула из кресла, забыв о хандре, и заметалась в поисках трубки:
— Просите!
